— Знаете, Диего, мне сейчас даже стыдно стало, — признался парень, помолчав пару минут. — Наверное, дело в том, что мне не доводилось попадать в переделки, подобные тем, что выпали на вашу долю. Нет, когда выступления в Памплоне начали подавлять, я как все вышел на защиту с оружием, но там была защита своей жизни. К тому же я даже не знаю, попал в кого-нибудь, или нет. Тем не менее, участвовать я все-таки буду, — он упрямо мотнул головой, — потому что тоже не вижу возможности обойтись без смертей, а перекладывать это на кого-то другого будет низко. Предпочитаю сам нести ответственность за свои решения.

— Принято. В таком случае, давайте все-таки вернемся к моей идее. И на будущее, Доменико — все моральные дилеммы должны возникать в безопасной обстановке. Не дело это, задумываться о таких вещах сидя под кустом поблизости от врагов. — Доменико уже открыл рот, чтобы рассыпаться в извинениях, и я поспешил продолжить: — Я предлагаю следующее. Вы с Ролло сейчас обойдете завод и выйдете к нему со стороны главного подъезда. Кричите погромче, будто вас убивают, пару раз стреляете в воздух — ни в коем случае не в сторону завода. Только спрячьтесь предварительно — не нужно, чтобы вас увидели сразу, как только выбегут за ворота. Что делать потом — на ваше усмотрение, главное, чтобы жандармы не возвращались на завод хотя бы четверть часа. Можете их увести, главное, сами не попадите под пули. Думаю, мы с Евой и вдвоем сможем притащить достаточно взрывчатки. Встречаемся возле локомобиля — мы будем ждать вас три часа.

И опять, эквит хотел как-то прокомментировать план. Я даже примерно догадываюсь, что там было бы что-то о том, что я его жалею, и пытаюсь оградить от неприятных решений… Не дошло еще, что «увести» жандармов точно не получится — стрелять придется наверняка.

Парень сдержался, промолчал, возмущение выразил только обиженным взглядом. Надо же, какой ребенок — и ведь совсем недавно я сам был таким же! Мы сходили за Ролло, объяснили задачу ему. «Группа отвлечения» ушла, а мы с Керой остались ждать возле пролома.

— Если часовой в пристрое останется на месте несмотря на переполох, оставляй его мне. В этом случае ты убиваешь тех, что возле входа на склад, на часового внимания не обращай, поняла?

— Твое сердце бьется слишком часто, — прошептала в ответ богиня. — Не нужно так волноваться. Я бы почувствовала, если бы мне грозила неизбежная беда.

— Очень рад, что у тебя есть шансы выжить, — огрызнулся я. — Жаль, я даром предвидения не обладаю.

— Вот видишь, смертный, твое волнение заставляет тебя поглупеть, — покачала головой Кера. — Ты уже забыл, что наши судьбы связаны.

Стыдно признаться, в тот момент я действительно не вспомнил о нашем договоре. Упрек был справедлив, и я заставил себя дышать глубже — перед предстоящим делом лучше сохранять ясное сознание.

Завод не такой уж большой. Вопли наших напарников раздались где-то через полчаса, и их было отлично слышно. Доменико с Ролло проявили максимум актерского мастерства — не знай я, кто и зачем кричит, предположил бы что кого-то убивают самым мучительным способом. Выстрелы так же были очень органичны. Естественно, их услышали не только мы — жандармы сначала насторожились, потом из здания напротив склада высыпали еще шестеро.

— Оставайтесь на посту, — рявкнул сержант. — Мы проверим, что там за переполох. Глядите в оба!

Первую часть приказа охранники выполнили неукоснительно, а вот в оба они предпочли глядеть вслед убегающим товарищам. И, главное, все пятеро — часовой с поста в пристрое даже не подумал вернуться на свое место. Дождавшись, когда пятерка синемундирников скроется из виду, я шепчу «начали», одновременно поднимаясь во весь рост. Должен сказать, я безнадежно опоздал. Мы с Керой вскочили одновременно, я даже раньше на какую-то долю секунды, но я не преодолел и половины расстояния до ротозеев — жандармов, когда богиня уже начала свою кровавую карусель. Кровь веером рубиновых капель разлеталась в стороны. Я не уверен, успели ли жандармы вообще понять, что их убивает — подбежал я уже к трупам. Восторгаться способностям богини, как и ужасаться результатам ее танца некогда. Вопли не прекращаются, выстрелы тоже, кажется, помимо сухих щелчков револьверов добавился треск винтовочных выстрелов.

— Давай рюкзак, и следи, чтобы мне не помешали! — распоряжаюсь я, и подхватив сумку бросаюсь к складу.

У входа заставляю себя остановиться и несколько раз глубоко вздохнуть. Сейчас главное делать все аккуратно. Дрожащие от возбуждения руки — роскошь, которую я не могу себе позволить. На складе витает сладковатый запах нитроглицерина. Хоть бы окна для проветривания открывали, идиоты! Понятия не имею, какая концентрация паров опасна, но проверять не хочу. Бутылки стоят в ящиках, каждая по горлышко засыпана мелким белым песком. Тут-то мне и поплохело. О рюкзаках для переноски я позаботился, а вот о какой-нибудь ветоши — завернуть, чтобы не брякало, как-то не сообразил. Очень хорошо, что за меня об этом подумали работники завода. Придется перекладывать не только бутылки, но и песок — тащить будет тяжеловато. Бутылки выбираю тщательно, проверяю, насколько качественно они закупорены, старательно пересыпаю песком. Беру с запасом — фунтов по двадцать нитроглицерина в каждый рюкзак. С учетом песочка оба рюкзака тянут фунтов на сто двадцать, хорошо, что крепкие — иначе, была бы опасность, что лямки оторвутся. Надеюсь, этого хватит. Нет у меня опыта работы с взрывчаткой. С любой из них, тем более с нитроглицерином. В детстве с друзьями растолкли несколько блистеров с сердечными таблетками, и естественно, никакого результата не добились. Все. Рюкзаки полны — в них по двадцать бутылок, ничем на вид не отличающихся от винных. Только этикетки другие. Очень медленно и осторожно я надеваю один рюкзак на плечи, второй тащу так. На улице ничего не изменилось — Кера стоит с полуприкрытыми глазами, вслушиваясь в звуки далекой перестрелки. Я иду к пролому, отчаянно боясь поскользнуться или споткнуться. Второй рюкзак пока так и тащу в руках — мне нужно, чтобы богиня была свободна на случай неожиданностей.

— Кера, оттащи трупы внутрь склада, а кровь чем-нибудь присыпь, — вспоминаю я. Пусть те, кто придут сюда, обнаружат их на десять минут позже.

Богиня догоняет меня через те же десять минут — за это время я удалился от стены, окружающей завод едва ли на пятьдесят шагов. Вопросительно взглянув на меня, кивает на рюкзак в моих руках.

— Знаешь, — говорю, — я вот понимаю, что ты гораздо ловчее и сильнее, а все равно страшно поделиться такой ношей. Хочется все контролировать самому, ничего не могу с этим поделать. Да и лучше, если ты будешь без такого груза, если на нас кто-нибудь выскочит.

Кера пожимает плечами. Кажется, инстинкт самосохранения у нее полностью под контролем разума — она совсем не боится. Выстрелы у нас за спиной уже давно затихли — то ли мы ушли слишком далеко, то ли перестрелка в самом деле закончилась. Я почти не отслеживаю пройденное расстояние, слишком сильно сосредоточен на том, чтобы не споткнуться о какой-нибудь корень или не поскользнуться на мокрой траве. Несколько раз останавливаюсь, чтобы передохнуть — как только чувствую, что руки, которыми вцепился в лямки рюкзака начинают затекать. К тому моменту, как мы выходим к локомобилю нас уже ждут. Слава богам — напарники, а не отряд жандармов. Я подхожу к паровику и аккуратно сгружаю свою ношу в багажник. Только теперь понимаю, что по лицу струйками стекает пот, заливая глаза. И без того не до конца зажившая спина, натертая лямками, горит огнем. Даже странно — почему это не мешало мне, пока шел? Облегченно выдохнув, смотрю на Доменико и Ролло. Оба целы, и оба бледны. Можно не спрашивать о результатах отвлекающего маневра. Как минимум часть жандармов мертвы. Вероятно — все. Опыта у коллег еще меньше, чем у меня, но у них было слишком большое преимущество. Расстрелять из-за кустов ничего не подозревающего противника может даже глубоко гражданский человек. Если решится, конечно.