Она что-то дурит, сказала мне, что больше писать детективы не будет, а перейдет на философскую прозу. Езжайте и приведите ее в чувство. Ее нудные размышлизмы народу не требуются, пусть ваяет то, что уже двадцать лет на рынок поставляет. За это читатели ее и любят. В последнее время, правда, все меньше и меньше, и не без причин, потому что она к месту и не к месту дает жизненные советы в письменной форме, но так вообще разлюбят, если жанр сменит. И пусть работает и сдает романы, которые из-за болезни не закончила, а не выкаблучивается.

Писательница вернулась из санатория и, несмотря на наличие новой девочки на побегушках, не хотела смириться с тем, что Ада теперь из разряда пузатой издательской мелочи перешла в мелкопсовое, но начальство.

– Я точно могу оставить тебя одного? – спросила у Стасика, который, возлежа на легендарном диване, возился со своим смартфоном.

– Мяса ты принесла, девочка моя? Ну, на обратном пути еще прихвати, я это все употреблю.

Три килограмма мяса за один день? Со Стасиком явно было что-то не так, но что?

– Температуру не измеришь? – спросила она, протягивая ему градусник, но тот увернулся:

– Зачем, со мной все в порядке.

Но здоровым он не выглядел: был какой-то бледный, а глаза налились кровью.

– Да и рана прошла, что ты еще хочешь, девочка моя?

Он был прав, от укуса бомжа практически и следов не осталось.

– Где ты только мазь такую отыскала, сама, что ли, сварганила, из своего магического букваря? Ладно, об этом еще поговорим. Ты иди на работу, иди, не волнуйся. Только мяса вечером прихвати…

С тяжелым сердцем Ада отправилась в подмосковное шале писательницы Водопьяновой.

Та полностью сменила имидж и теперь предстала перед ней в образе интеллектуалки, облаченной во все черное и стильное, с эпатажной формы и расцветки очками. Аду она встретила в своем будуаре.

Перед тем как предстать перед Водопьяновой, Ада перебросилась парой слов с экономкой Марией Филипповной.

– Она у нас теперь решила сменить не только имидж и питание, но и свой литературный жанр. Засела за какой-то, как она его именует, философский трактат. Как будем жить дальше?

Успокоив взволнованную экономку, Ада отправилась к великой писательнице.

Та встретила ее доброй улыбкой, чего прежняя Лариса Георгиевна себе не позволяла.

– Как вы отлично выглядите! Слышала, что вы высоко взлетели? И правильно, наконец «ктулхушники» оценили ваш талант!

Она теперь с ней на вы?

– Мне прислали замену вместо вас, какую-то анемичную особу в буклях, но я ее выпроводила. Пусть девочка у вас на коммутаторе сидит, мне такая не нужна: ни бе, ни ме, ни кукареку. Мне нужны только вы!

Ада осторожно спросила:

– Вы, говорят, теперь решили забросить детективную стезю?

Писательница Водопьянова заявила:

– О, во время моей болезни мне стало понятно, что все, чем я занималась, литературная шелуха! Я могу дать своим читателям то, что им в самом деле нужно: мудрость жизни!

Но были ли готовы читатели к подобным щедрым писательским дарам?

– Гм, Лариса Георгиевна, быть может, вы попробуете себя в новом жанре, не забрасывая старый? Ведь вас любят и ценят именно за ваши детективы…

Та, взмахнув рукой, на которой, против обыкновения, не было ни единого перстня, заявила:

– Нет, нет и нет! Жизнь слишком коротка, чтобы размениваться на мелочи! Да и Софушка меня полностью поддерживает и в полном восторге!

Ага, Софушка, которая раньше была исключительно Софкой, то есть писательница Скорпионова, подзуживала свою недалекую подругу и заклятую врагиню, желая убрать столь незатейливым способом литературную конкурентку.

И, выждав, пока не освободятся позиции в списке бестселлеров тривиальной литературы, наводнить их своими скорпионовскими опусами.

Потому что философские трактаты писательницы Водопьяновой вряд ли будут приняты читающей публикой на ура.

– Ну, если она в полном восторге, то, может, сама для начала сменит жанр, а вы подождете, посмотрите на результат и, если что, присоединитесь, но позднее.

Или нет!

Однако писательница Водопьянова была непреклонна: нет, никаких тебе более детективов, исключительно философские трактаты.

Словно ее околдовали!

Может, в самом деле околдовали, и Софка Скорпионова таким образом избавляется от злейшей конкурентки?

– И вообще, хочу, чтобы мои новые книги читали только вы, – продолжала писательница Водопьянова, – и ни с кем другим работать не буду!

Час от часу не легче!

Кое-как сумев убедить царицу тривиальной прозы, что торопиться не стоит и что они еще поговорят о ее планах, Ада оставила ее одну и обратилась за помощью к Марии Филипповне.

– Какая муха ее укусила? – спросила она, и экономка, ставя перед ней чашку чая и тарелочку со свежими, ароматными блинчиками, ответила:

– Понятно какая – Софка Скорпионова! Она все уши прожужжала Лорочке, теперь они снова лучшие подруги! Нет, кто бы мог подумать?

Во всяком случае, только не Ада.

Попивая ароматный чай и поглощая вкуснейшие блинчики, Ада думала о том, что, быть может, и является ведьмой с агаткой и вуазеном, но вот переубедить писательницу Водопьянову она не в состоянии.

Не обращаться же за помощью к магии, честное слово!

Хотя почему бы и нет?

Однако она дала себе слово, что делать этого не будет. И так достаточно того, что она натворила при помощи этой самой магии.

Потому что поняла: ее мысли были заняты произошедшим с бездомным, которого она, вернув из мертвых, сделала зомби-бомжом.

А ведь он укусил Стасика!

Едва не опрокинув бокал с остатками чая, Ада вскочила из-за гостеприимного стола.

– Все в порядке? – спросила заботливо экономка, и Ада, конечно же, не стала посвящать ее в свою драму.

Ей срочно нужно было домой – вернее, к Стасику.

– Да, просто вспомнила кое о каком неотложном деле. Ну, мне пора!

И рванула к своему бывшему жениху.

А по дороге ее преследовала одна-единственная мысль: если несчастный бомж стал зомби, причем не без ее участия, а потом цапнул Стасика, то кем, следуя законам магического жанра, должен стать укушенный?

Нет, ни в каких зомби она не верила – до недавних пор. Потому что не верила ни в магию, ни в ведьм.

А теперь убедилась, что дело не в вере, а в реальности.

А та была такова, что все это имелось, только другое, не как в глупых фильмах и тривиальных романах.

Но имелось!

Она осторожно открыла двери квартиры Стасика и прошла внутрь. Царила тишина – подозрительная и звенящая.

– Ты спишь? Привет! – произнесла она и, заметив фигуру на легендарном диване, облегченно вздохнула.

И только подойдя ближе, убедилась, что это скомканное одеяло.

Стасика на