моя, ты же видишь, что мне плохо!

Выглядел он в самом деле не ахти, и Ада, накрыв его тем самым пледом, опустилась около возлежащего на легендарном диване Стасика на пол и, перебирая его волосы, произнесла:

– Все же надо показаться врачу…

– И что мы ему скажем, девочка моя? Что меня укусил зомби-бомж?

Вряд ли.

– Лучше расскажи, как ты стала ведьмой. Ты ею уже была, когда мы с тобой познакомились?

Голос его звучал устало и сонно, и Ада, продолжая перебирать волосы своего жениха, пусть и бывшего, произнесла:

– Ну, так получилось. Только ты не должен никому говорить. Поверь мне, это опасно…

Ну да, ведьмы убивают друг друга из-за первородной агатки, хексенмейстеры со стальным взглядом рубят головы ведьмам, зомби бродят по Москве…

– А у вас, как в «Дозорах»? Ты на светлой стороне или на темной, девочка моя?

Ада понятия не имела. Разве можно так просто сказать: я – хорошая, а ты плохая? Или наоборот?

– Можешь наколдовать, чтобы меня по службе продвинули? Или мы с тобой в лотерею выиграли?

Агатка и не такое могла, но задействовать ее, своенравную, Ада не намеревалась. Пусть лучше Стасик знает как можно меньше.

– Ну, я сама не знаю, потому что только недавно к этому приобщилась…

Недавно, но уже столько всего натворить успела.

Через несколько минут она заметила, что Стасик ровно дышит, погрузившись в сон.

Снова поцеловав его в лоб, Ада внимательно рассмотрела рану.

Она точно уменьшалась, что было хорошо.

Но отчего-то пугала ее.

Она решила наведаться домой, пока Стасик спит, чтобы прихватить все свои колдовские причиндалы.

Никуда она от бывшего жениха, конечно же, не уйдет, во всяком случае в данный момент. Она действительно виновата в том, что с ним случилось, и должна ему помочь.

Изучив вуазен, Ада обнаружила то, что ей требовалось.

«Как заживлять даже самые глубокие раны».

Только, в отличие от процедуры оживления покойников, теперь ей требовались ведьмовские ингредиенты, оставшиеся на антресолях в ее съемной квартире.

К себе она отправилась уже на метро: благо, в субботу утром народу там было не так уж много.

По пути она целенаправленно искала сообщения о происшествиях в столице и быстро наткнулась на то, что ей требовалось.

«В результате ДТП на улице Люблинской в районе Печатников был сбит гражданин без определенного места жительства, от нанесенных увечий скончавшийся на месте…»

Значит, сотворенный ею зомби умер во второй раз? Это Аду успокоило, потому что перед глазами стояли искаженное лицо и кровавые глаза.

Не хватало, чтобы оживленный ею мертвец бродил по столице, сея страх и гибель.

Плохо, конечно, радоваться смерти человека, причем уже второй, но уж лучше так, чем по-другому.

Войдя в свою квартиру, Ада все же испытывала некий дискомфорт. Как сообщила встреченная у подъезда соседка с собакой, в дом вернулись далеко не все жильцы – некоторые наотрез отказались переступить порог квартиры, в которой на них напало нечто синее и странное, вылезшее из канализации.

– И вообще, тут побывали люди с корочками и предупредили, что болтать ничего такого нельзя. Иначе у нас будут большие неприятности. Якобы мы будем сеять панику и распускать глупые слухи. И что никакого монстра из канализации обнаружено не было, но ведь я сама его видела! Оно у нас отовсюду лезло, такое синее, с щупальцами. И самое ужасное, что квартиру уже не продашь и даже не сдашь! Я теперь мыться к сестре хожу, благо, что живет неподалеку, на Поречной!

Монстра, ею же и сотворенного, Ада не особенно опасалась, хотя встречаться с ним не желала. Но он, похоже, сгинул окончательно, и это было к лучшему.

Какая-то бестолковая она ведьма: все, что ни делает, идет насмарку.

Похоже, требовалась практика.

Сняв алюминиевый тазик со склянками с антресолей, Ада осторожно переложила баночки и пузырьки в одну сумку, а другую заполнила вещами – жить она пока что будет у Стасика.

Разве она могла оставить его одного после нападения зомби?

Нет, не могла – и не хотела.

Заглянув в ванную, она увидела оставшуюся там кастрюлю, из которой и вылезло это синее и с щупальцами.

Та была пуста.

Ада осторожно заглянула в водосток ванны, а также в унитаз.

Похоже, и она тут больше мыться не сможет. Придется подыскать другую квартиру, а пока поживет у Стасика.

Кое-как наспех прибрав кавардак на кухне, Ада подняла валявшееся на полу полотенце, развернула его, желая повесить на крючок на стене, – и вздрогнула.

Оттуда выскочила нежно-синяя клякса, та самая, которую она тогда поймала и завернула в полотенце.

Клякса, упав на пол, подобно лягушке, запрыгала в ее сторону.

Схватив табуретку, Ада размахнулась, желая раздавить это нечто, и так бывшее весьма плоским и, в сущности, не живым.

Но умеющим, подобно лягушке, скакать.

Клякса, запрыгнув ей на ногу, устроилась там и замерла.

А что, если она сейчас укусит Аду, как зомби-бомж тяпнул Стасика?

К счастью, у синей кляксы не было ни пасти, ни зубов.

Вдруг за эти дни в результате магической эволюции развились?

Поставив табуретку на прежнее место, Ада с опаской наклонилась и дотронулась до кляксы.

Та проворно перескочила ей на руку, и девушка, пересиливая страх, осторожно поднесла синюю кляксу к лицу.

А что, если та, как «Чужой» из инопланетного яйца, сейчас вопьется ей в физиономию, натягиваясь на всю голову?

Из синей кляксы вдруг появились крошечные тончайшие щупальца, которые потянулись к Аде.

Доверчиво потянулись.

К лицу кляксу Ада подносить все же не стала, и щупальца ласкали ее ладонь, приятно ее щекоча и вовсе не желая обвить, утащить, повредить.

Ну прямо как ребенок!

И поняла – ну да, эта клякса и была ребенком. Как, в сущности, и весь синий монстр, появившийся от передоза того, что именовалось muss drobinius.

Это создание, как и клякса, являвшаяся частью синего монстра, было ее детищем. И оно так и льнуло к ней, своей мамочке, его породившей.

К своей хексенмуттер.

Крайне осторожно погладив синего кляксообразного покемончика подушечками пальцев, Ада увидела, как тот, изгибаясь, подобно кошке, застыл у нее на руке.

– Какой забавный малыш, – произнесла Ада, понимая, что доброе слово и синему монстру из канализации приятно.

Ну, или из кастрюли.

До нее вдруг дошло: может, поэтому к ней и лез зомби-бомж? Вовсе не сожрать ее хотел,