говорит. Я не знаю, как, но мои удары замедляются, волочась по всей длине моего члена, пока я наблюдаю, как она медленно вводит игрушку в себя, и вожделение сжигает меня, когда я всем своим существом желаю, чтобы это был мой член, скользящий в нее. Я вижу, как она напряжена, как мокрая, сжимается вокруг негибкой длины, и хочу трахать ее сильнее, чем дышать.

— Ты ведь хочешь меня, правда? — Шепчет она таким низким голосом, как будто в этом можно сомневаться, и я бессловесно киваю, мои бедра подрагивают, когда ладонь скользит по чувствительной головке моего члена. — А что, если я скажу, что ты не сможешь кончить?

— Господи, Аша, я не знаю, возможно ли это. — Я изо всех сил стараюсь не кончить, мои яйца напряжены и почти болезненны каждый раз, когда моя рука касается их, вены на моем члене пульсируют, когда я скольжу рукой вверх и вниз в медленном ритме, который грозит вытолкнуть меня за грань каждый раз, когда мои пальцы касаются набухшей головки. — Я не знаю, смогу ли я остановиться…

— А если я тебя накажу, если ты этого не сделаешь? — Последнее слово прозвучало с придыханием, игрушка глубоко вошла в нее, ее бедра раскачиваются вверх в такт толчкам, заставляя меня стонать от желания. Я даже почти не слышу, что она говорит, все, о чем я могу думать, это о том, как она сжимается вокруг игрушки с каждым толчком, как ее пальцы прижимаются к клитору, двигаясь кругами, которые я хочу запомнить, чтобы самому делать с ней то же самое, если у меня когда-нибудь появится такая возможность.

— Финн? — Она произносит мое имя, и я перевожу взгляд на нее. Я вижу, что она все еще гораздо лучше меня понимает, не потерялась в удовольствии от всего этого, и я хочу это изменить. Я хочу увидеть, как она сходит с ума от желания, забывая обо всем остальном, забывая, как быть кем-то, кроме себя, без всяких прикрас.

Не думаю, что у меня когда-нибудь будет такая возможность. При других обстоятельствах это могло бы разрушить мое возбуждение, но сейчас я не уверен, что это возможно. Я никогда в жизни не был таким охренительно твердым.

— Блядь, Аша, мне нужно кончить. — Я почти задыхаюсь от этих слов, моя рука замирает на члене, сжимая его в попытке не кончить раньше нее. Я чувствую себя почти в бреду от потребности, комната наполнена звуками и запахом секса, и я хочу знать, так ли хороша она на вкус, как пахнет. Я чувствую, что пропитан ею, пропитан потребностью, я смотрю на нее с беспомощным желанием, когда ее глаза встречаются с моими, а ее бедра раздвигаются шире, бедра выгибаются навстречу ее пальцам и игрушечному члену, когда она улыбается этой богатой, соблазнительной улыбкой.

— Тогда пойдем со мной, — мурлычет она, и мне кажется, что все вокруг взрывается.

Я не уверен, что когда-либо раньше так кончал, определенно не от прикосновений к себе. Ощущение, будто оргазм поднимается от моих чертовых пальцев на ногах, глубокое до мозга костей удовольствие распространяется по мне, а мой член дергается и пульсирует, сперма выплескивается на деревянный пол, и я вижу, как Аша выгибается и корчится, извиваясь на руках, ее взгляд прикован сначала к моему лицу, а затем к моему члену, когда она тоже кончает, ее губы разошлись, и каждый дюйм ее тела дрожит от удовольствия.

Это одновременно и самое сладкое удовольствие, и самая страшная пытка, которую я когда-либо испытывал. Я хочу быть на ней, рядом с ней, в ней, чувствовать все это, а не стоять на коленях с рукой, дрожащей вдоль моего ноющего члена, наблюдая, как она разрывается на части прямо в пределах досягаемости от меня.

Она чертовски красива, и я хочу, чтобы она была моей.

Проходит мгновение, прежде чем туман рассеивается. Я слышу звук, с которым Аша вытаскивает из себя игрушку, и вижу эротичный вид ее набухшей, покрасневшей киски вокруг нее, когда она выскользнула из нее. Она сдвигается в сторону, кладя ее на пол, и я понимаю, что мой член все еще ноет. Я бы даже не был уверен, что действительно кончил, если бы не доказательства прямо передо мной.

— Ты можешь делать со мной все, что хочешь, если я буду делать то же самое с тобой. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, порожденные непрекращающимся желанием, которое все еще пульсирует во мне, заставляя меня чувствовать, что я каким-то образом нахожусь вне себя. Я никогда никого так сильно не хотел. Мне кажется, что я могу умереть, если уйду отсюда, так и не прикоснувшись к ней. — Услуга за услугу, Аша. Я сдержу свое слово, если ты сдержишь свое.

Она приостанавливается на полпути к тому, чтобы сесть, ее рука сжимает край скамьи, и я вижу то же самое жидкое желание в ее широких темных глазах. Как бы она ни пыталась это скрыть, у нее не получается.

— Что ты хочешь со мной сделать? — Спрашивает она, мягко и с придыханием, и я слышу медленное нежелание в ее голосе, как она наконец-то проиграла борьбу со своим любопытством.

Это небольшой шаг вперед, но все же шаг.

Мой взгляд медленно скользит по ее телу, вбирая в себя каждый идеальный дюйм кремовой кожи и полных изгибов, мои руки сжимаются от желания прикоснуться к ней.

— Ты останешься здесь, — пробормотал я. — А я прикую тебя наручниками к этой скамейке и буду есть тебя, пока ты не кончишь столько раз, сколько я захочу. Как тебе это?

Она тяжело сглатывает, ее глаза расширяются, и я вижу потребность на ее лице. Как давно никто не доставлял ей удовольствия ради самого удовольствия? Как давно кто-то хотел получить ее оргазм, а не свой?

Я предлагаю, и я знаю, что она хочет этого, даже если это означает поддаться тому, что она обещала не делать.

— Хорошо, — тихо говорит она, и на мгновение я не уверен, что правильно ее расслышал, но потом она откидывается на спинку скамьи, ее взгляд встречается с моим. — Я вся твоя, Финн.

16

АША