получилось, — тихо проговорил Кирилл, — что я не могу без тебя. Как в пустыне, когда нельзя напиться. Как на полюсе, когда невозможно согреться.

— Подожди. Я не понимаю, — она отстранилась. — Так внезапно ты обрушился…

— Я сам не понимаю, но ничего не могу поделать. Я запрещал себе видеть тебя, но не смог. Хотя бы издали. Знать, что ты есть, — он заторопился. Он уже видел, знал, что сейчас Лиза скажет что-то жестокое, непоправимое.

— Подожди, — она села, ноги плохо слушались ее. — Наверное, все дело в том, что ты видишь во мне ее. Катю. Мы ведь сестры, — и Лиза беспомощно улыбнулась. — Ты так любил ее. Это не может пройти бесследно. — Первая слеза соскочила с ресницы и протоптала тропинку на щеке. — Уходи, Кирилл. Очень больно…

Лиза отвернулась. Ее спина строго выпрямилась. Кирилл хотел еще что-то сказать, но не смог, словно подавился словом. Заметался по кухне, выскочил в коридор, схватил куртку, оборвав несчастной вешалку, и вылетел из квартиры.

Домой добрался быстро. Гнал как безумный, вымещая на бессловесной машине свою беду. Влетел в подъезд и вдруг остро пожалел, что никто не поджидает его в темном лестничном проеме. С каким бы наслаждением он сейчас подрался в кровь, в хлам! Поднялся, как пьяный, по лестнице и — заскрипел зубами: перед дверью сидела Марина с видом брошенной собачонки и жалобно, снизу вверх, смотрела на него.

Он подошел, резко поставил ее на ноги, открыл дверь, втащил в квартиру. Все это молча.

— Полчаса на сборы, — сказал жестко. — Потом отвезу тебя домой.

Схватился за сигареты, с тоской подумал: напиться бы, но нельзя, еще ехать через всю Москву.

— Ты подумал, что говоришь? — раздался за его спиной высокий голос. — Ты что мелешь-то?

Кирилл медленно обернулся. Перед ним стояла не брошенная собачонка. Перед ним застыла в прыжке хищная львица, вышедшая на охоту.

— Повторить? — спросил Кирилл. Рука с незажженной сигаретой застыла в воздухе.

— Забыл, что обещал? Напомнить? — Она медленно наступала на него. — Ты обещал на мне жениться, а сейчас выгоняешь, да? — Она все наступала, и Кирилл уже сделал один шаг назад, но взял себя в руки.

— Вот что, Марина, — он с чувством затянулся. — Ты прекрасно знаешь, что сильно преувеличиваешь. Твое вторжение ко мне носило временный характер и со мной согласовано не было, — он и сам бы не смог объяснить, почему постоянно в разговоре с Мариной срывался на казенный язык. — Женюсь я только на той женщине, которой сам сделаю предложение, — подумал и добавил: — Наконец. Поэтому повторяю: полчаса на сборы, после чего отвезу тебя домой, — он отвернулся и сумел увернуться только благодаря отражению в кухонном окне. Сцена из кино: Марина Яростная бросается с кулаками.

Схватив ее за запястья, развернул и подтолкнул к комнате:

— Пожалуйста, без дешевых выходок. Жду тебя здесь. С вещами.

— Гад! — бросила она ему в спину, как камень. — Сволочь! Подлец! Скотина!

— Осталось двадцать пять минут, — хладнокровно, не оборачиваясь, процедил Кирилл.

Бормоча проклятия, Марина тем не менее отправилась собирать вещи. Через два часа он благополучно доставил ее домой. На обратном пути купил водки и, приехав домой, сразу опрокинул в себя стопку. Но пить не хотелось. Покрутив ненужную бутылку в руках, Кирилл поставил ее в холодильник и вышел на балкон.

Дождь перестал, но деревья еще с нежным шорохом роняли капли. Лужи отражали свет и разлетались веером из-под колес редких машин. Было чуть зябко. Кирилл обхватил себя руками и посмотрел на небо. К луне прибавились несмелые звездочки, то и дело пропадавшие в обрывках туч — ветер уносил их с собой в неясные дали, где царили постоянство и вечность. Здесь же…

Здесь одни потери и неудачи. Кирилл прерывисто вздохнул — в эти минуты он остро ненавидел сам себя.

И уж никак не мог представить, что и Лиза сейчас не спит, смотрит на небо, на ту же кривобокую луну, ругает себя последними словами и чувствует такую же ослепительную ненависть, что и Кирилл, но только по отношению к себе — к своей неразумной особе.

15

Это был тревожный день и для Кати. Начиная с самого утра, с ухода на работу: очень не понравилось, как ее проводил Артем. Как-то очень значительно, с непонятной грустью, на которую, казалось, ее муж в принципе не способен — как будто прощался навсегда. Несколько раз пробовала звонить ему в офис и домой, но его нигде не было. Мотался по городу или, что гораздо хуже, не подходил к телефону. Что-то непонятное носилось в воздухе, Катя уже предполагала самое худшее: Артем понял, что она стянула у него деньги. Шестьдесят штук, обалдеть можно. В качестве подъемных совсем неплохо. Эта мысль немного успокаивала, но смутное, беспричинное и оттого особо неприятное беспокойство не отпускало.

Ближе к вечеру позвонила Лиза и потребовала отчета. Оказывается, к ней приходил Артем и пристрастно интересовался, не оставляла ли случайно его жена в последнее время какие-нибудь вещи.

— Ты понимаешь, как ты меня подставляешь?

— Но ведь обошлось? — парировала Катя, переводя дыхание.

— А на то, что я обманываю человека, который мне доверяет, тебе наплевать? — взвилась сестра. — Знаешь, что он мне сказал, уже когда уходил? Знаешь? Так вот. Он сказал, что верит только мне. А это что-нибудь да значит!

— Тоже мне нашла о ком переживать, — вяло отреагировала Катя.

— Я не понимаю тебя, — устало и безнадежно произнесла Лиза. — Ведь он твой муж. Ты зачем за него замуж выходила, это хоть можешь объяснить?

— Ради денег, — просто ответила звезда телеэкрана. — Ради красивой жизни. Ради того, что сейчас где-то там у тебя спрятано.

— Так ты что, — опешила старшая, вдруг обо всем догадавшись. — У Артема деньги…

— Да! Да! Да! — неожиданно зло прокричала Катя. — И не надо читать мне нотации! Надоело! Пошли вы все!.. — и швырнула трубку.

Вот это да, выдохнула Лиза. Недавно пережитый страх от прихода Артема, от его хождений по комнатам, от его рыскающего по квартире взгляда улетучился. Худшее подтвердилось — Катерина стащила деньги у собственного мужа. И если он еще про Эдика узнает… У Лизы сжалось сердце. Она вспомнила, какую жалость испытала, глядя в пустые глаза супруга сестры. Жалость не к Кате — к Артему. Она знала его как мужчину, крайне уверенного в себе, пусть недалекого, пусть ограниченного, но человека с чувствами, со своими понятиями о счастье, о семье, о долге. Сегодня же перед ней был потерянный, несчастный, обманутый муж.

«Я ведь не хотел ничего плохого», — беспомощно сказал он, когда уходил. И эти