– Да.

– Ты уверена дорогая?! – Даже ко всему привычный паук был слегка удивлён этой дикой выходкой.

– Разумеется. – Она была олицетворением спокойствия. – Я уверена.

Её голос источал такую силу, а глаза буквально лучились таким безумным блеском, что я вдруг почувствовал себя тем самым неудачником с обмороженным членом, который обречён на вечное поражение даже тогда, когда единственный раз в жизни, казалось, имеет шансы на победу.

– Карту, – жёстко приказала гончая, видя мою нерешительность. – Давай эту грёбаную карту!

Я сделал то, что она просила – и червовый туз лёг на две десятки.

– Кажется, ты говорил, что моё сердце будет разбито? – Она легко и непринуждённо засмеялась, на какое-то мгновение перестав быть бешеной сукой и преобразившись в нормальную девушку. – Судя по всему, червовый туз разбил твоё сердце, а никак не моё.

– Да, действительно, – паук быстро справился с удивлением, – партия оказалась на редкость увлекательной.

Так как игроки завершили все свои ходы, настала моя очередь сдавать себе карты. Уже ни во что не веря и ни на что не надеясь, чисто автоматически, я положил на пятёрку десятку, а затем ещё одну пятёрку.

Комедия была окончена. Крупье набрал двадцать, а игрок, поставивший максимально возможную сумму, имел двадцать одно.

– С какой стороны прыгать? – отстраненно-спокойно спросил я, чувствуя в глубине души обволакивающую пустоту.

– С любой, – Паук был явно разочарован развязкой, но старался не показать этого.

– Подождите! – Женщина с головой собаки считала, что победа не принесла ей того морального удовлетворения, которого она ожидала, поэтому решила слегка продлить агонию обречённого человека. – Пусть вытащит последнюю карту. Если это окажется туз, и у нас будет равное количество очков, я соглашусь на ничью – и мы проведём переигровку этого сета.

– Дорогая, но это же не по правилам! – Паук укоризненно покачал головой, всем своим видом выражая неодобрение. – У нас серьёзная компания и серьёзные ставки, а эти неожиданные новшества… они идут вразрез с устоявшимися традициями.

– К чёрту правила и традиции! – Теперь в её лучащихся весельем глазах не было даже следа былой ярости. – Он утверждает, что законченных неудачников не целуют королевы. Проверить, так это или нет, мы можем одним-единственным способом: сделать исключение из правил, позволив ему вытащить последнюю карту.

– Согласен. – Немногословный вампир утвердительно кивнул. – Давайте на некоторое время отклонимся от устоявшихся традиций и сделаем исключение из правил.

– Ну что ж, – наиграно-печально вздохнул паук, – не могу пойти против воли большинства. Ваше слово, молодой человек. Согласны ли вы рискнуть напоследок.

Я ещё не успел ничего ответить, как он упреждающе вскинул одну из своих многочисленных лап.

– Предупреждаю, это достаточно ответственное решение. В случае отказа вы не потеряете ничего, кроме жизни, а если согласитесь и проиграете, мы утвердимся во мнении, что ваши слова насчёт королевы были всего лишь жалким вымыслом. А, как известно, – он поднял вверх ещё одну лапу, – нет ничего хуже для настоящего мужчины, чем умирать с осознанием того, что ты жалкое ничтожество.

Разумеется, мне не хотелось изображать из себя клоуна, идя на поводу у этой сомнительной публики. К тому же я прекрасно знал, каковы шансы выпадения двух тузов подряд, и поэтому не строил иллюзий, будто смогу совершить невозможное, но тем не менее…

В глубине души вдруг набрала силу и окрепла уверенность, что я выиграю. Совершу что-нибудь поистине невероятное – и выиграю. Вытащу туза. Или трёх тузов подряд, или…

– Я принимаю ваши условия.

– Смело.

Несмотря на то, что от полутрупа-полувампира веяло потусторонним ужасом, он был мне наиболее симпатичен из всей этой сумасшедшей троицы.

– Прекрасно! – Женщина-собака искренне обрадовалась тому, что этот жалкий человек уцепился за эфемерную соломинку надежды.

Она была на сто процентов уверена, что карта, на которую легла ладонь крупье, – не туз. Что угодно, только не туз.

Предчувствие не подвело её. Это действительно был не туз, это нечто совершенно другое. Нечто необъяснимое и непонятное. Потому что когда человек, наконец, перевернул карту, на её лицевой стороне ничего не оказалось. Ни масти, ни картинки, ни цифры. Только сплошное белое поле.

– Ты проиграла. – Я смотрел ей прямо в глаза и меня колотило то ли от ярости, то ли от нервного перенапряжения. – ТЫ ПРОИГРАЛА, БЕШЕНАЯ СУКА! – отчётливо, чуть ли не по слогам, произнёс я эти слова – чтобы до всех сидящих за столом дошёл их смысл.

Она была явно обескуражена, но не сломлена. Подумаешь, этот обмороженный недоносок вытащил пустую карту. Обыкновенный типографский дефект, не более, который можно легко исправить, выкинув эту карту из колоды.

– С какой стати?

– Это даже не туз, это «Белый Джек». – Я говорил быстро и уверенно, пытаясь не только обескуражить их своим напором, но и заставить поверить в искренность моих слов. – Он блуждает во времени и пространстве и появляется только тогда, когда идёт по-настоящему большая игра и делаются по-настоящему большие ставки. Если вы ничего не слышали о «Белом Джеке», то вы не игроки, а сборище дилетантов! – С каждым словом у меня зрела уверенность: всё, что я говорю – чистая правда. – «Белый Джек» стоит даже выше своего собрата «Чёрного Джека», а у тебя всего лишь двадцать одно с червовым тузом, так и не разбившим мне сердце.

Закончив свою речь, я рассмеялся. Легко и искренне. как может смеяться только абсолютно счастливый человек.

Да, прыжка в пропасть было не избежать, и мой сумбурный экспромт насчёт «Белого Джека» наверняка никого не убедит, потому что шит белыми нитками, и тем не менее…

Тем не менее, я победил. И пускай никто не признает эту победу и никто, кроме меня, не знает об этом. По большому счёту, мне было глубоко наплевать.

Самое главное, что об этом знаю я. Остальное совершенно не важно.

– Ты… Ты… – Её почерневшие от бешенства глаза выражали больше, чем все слова, вместе взятые. – Ты обма…

Рука стремительно метнулась к пальцам крупье, сжимающим проклятую карту, и, когда их кисти встретились, мощнейший электрический заряд прошёл между двумя телами.

– Ты… – Её морда заискрилась, как будто состояла из множества крохотных электрических гирлянд, а затем поблекла и начала всё больше и больше отдаляться.

Я хотел было рассмеяться, чтобы выразить своё презрение к этой жестокой полусобаке-полуженщине, но не смог.

Какая-то чудовищная сила корёжила моё тело, выворачивая его наизнанку и таща в зловещую пасть монстра, не имеющего ни тела, ни имени, так как он был порождением Пустоты.