и обнимает семнадцатилетнюю Лину. Как будто он, студент-первокурсник, наконец, решился и признался ей в своих чувствах. И как будто она ответила ему взаимностью. И они теперь будут вместе всегда. С этими прекрасными мыслями в голове он сам не заметил, как уснул.

Лина не спала. Она не смогла бы уснуть, даже если бы захотела. Сердце ее отчаянно стучало, она поражалась, что Стас его не слышит. Она слышала, как изменилось его дыхание, стало ровным и глубоким. Как забегали зрачки под веками – признак фазы быстрого сна. Еще какое-то время она лежала, не шевелясь, наблюдая за ним. Потом тихо села и опустила ноги на пол. Диван предательски скрипнул, когда она вставала, но Стас не проснулся, только повернулся на бок. Лина тихо подошла к двери в подсобку. Снова оглянулась на Стаса, чтобы убедиться, что он спит. Он уже начал слегка похрапывать. Тогда Лина набралась смелости и осторожно нажала на ручку двери. Ручка легко поддалась, и дверь бесшумно открылась. Еще раз взглянув на Стаса, она вошла внутрь. Там было еще темнее, чем в кабинете, потому что там было только одно узкое окно под потолком. Лина пошарила по стене в поисках выключателя, но вовремя сообразила, что яркий свет может, во-первых, разбудить Стаса, а, во-вторых, привлечь чье-нибудь внимание с улицы. Тогда она вышла в кабинет и на цыпочках прошла к своей сумке, нашарила там телефон и снова вернулась к хранилищу. Передвигаться с фонариком стало гораздо удобнее. С прошлого раза она примерно помнила расположение полок и довольно быстро нашла нужную. Большая бутыль с коричневатой жидкостью стояла на том же месте. А снизу под ней все так же стояла коробка еще с десятком таких же. Лина стала оглядываться, светя себе фонариком, и вскоре нашла то, что искала – пустую стеклянную бутылку с резиновой пробкой. Она стояла на боковом столе у стены среди десятков других таких же – Стас вряд ли заметит ее пропажу.

Затем она по очереди стала открывать каждую из десяти емкостей с раствором Клеричи и по чуть-чуть отливать из них жидкость в найденную бутылку. У нее набралось примерно две трети бутылки, при этом из колб убыло совсем немного – вряд ли это можно было заметить. Лина тщательно закрутила все крышки и поставила все на место, не забыв закрыть коробку крышкой. Потом она осторожно стала пробираться к выходу. Однажды она нечаянно задела какой-то контейнер со стеклянными пробирками, и они невыносимо громко задребезжали. Лина замерла. Она даже перестала дышать. Казалось, прошла целая вечность, но из кабинета по-прежнему не доносилось ни звука, и она снова двинулась к двери. Перед выходом она погасила фонарик. Выглянув за дверь, с облегчением обнаружила, что Стас по-прежнему спит в той же позе, в какой она его оставила.

Лина положила бутылку в сумку и тщательно вымыла руки под краном в раковине у двери. Потом снова легла рядом со Стасом и закрыла глаза. Сердце все так же бешено колотилось, но в голове была ясность и спокойствие.

* * *

– слабость

– беспокойство

– дрожание

– мышечные боли

– боли в суставах

– сонливость

– головная боль

– головокружение

– изменение частоты и ритма дыхания

– слизистые выделения из носа

– боли в области живота

– тошнота, рвота, диарея

– судороги

– при длительном (более 2 недель) воздействии – выпадение волос

При тяжелом отравлении:

– отек легких

– изменение психического состояния – делирий

– кома

Особый диагностический критерий – окрашивание мочи в зеленый цвет на начальном этапе отравления.

Лиза снова и снова перечитывала этот список, пытаясь у себя в голове соотнести его со всеми теми жалобами на проблемы со здоровьем Ники, о которых рассказывала Лина во время их совместных прогулок. Ей казалось, что она слышала обо всем в этом списке, кроме последних четырех признаков. В то же время Лиза понимала, что сами по себе тошнота, рвота и боли в животе могут означать все что угодно. Грипп, кишечную инфекцию, хронические заболевания желудочно-кишечного тракта… Насколько нужно быть сумасшедшей, чтобы объяснять это отравлением таллием? Но в то же время Лиза чувствовала, что здесь что-то не так. Что все не так просто. Догадка вертелась в ее голове, но она не могла ухватить ее. Точнее, она боялась ухватить ее. Ведь это означало бы, что…

– Мам! – Антон снова кричал у нее над ухом.

– Что?

– Ты не слышишь, что ли? О чем ты думала?

– Да ни о чем, просто читала.

– Мам, да тут все написано, что у Ники было, правда же? Ну, кроме там комы и этого… делирия. Ну и про мочу я, конечно, не знаю. Ну а остальное прям как у нее, да ведь? У нее что, отравление таллием?

Лиза замотала головой.

– Да не может быть. Ну, где ей отравиться таллием, подумай сам.

– А может у нас в школе тоже сумасшедшие какие-нибудь в столовой работают, а?

– Ох, не неси чушь. Иди уроки лучше делай.

– Конечно, чуть что – иди уроки делай. Говори, о чем думаешь!

Лиза потерла глаза руками, просто чтобы потянуть время. Она не хотела делиться страшной догадкой с сыном, но и откровенно обманывать его тоже не хотелось. Он был далеко не дурак.

– Слушай, мне надо подумать об этом, хорошо? Давай поговорим попозже. Сделай пока уроки, ладно?

Сын долго и серьезно посмотрел на нее, потом сказал:

– Ладно, идет.

И ушел в свою комнату, подхватив планшет.

Лиза осталась сидеть за столом. Она прочла еще с десяток статей, соотнося все, что в них было написано с тем, что она слышала от Лины. Она прочла о том, что соединения таллия выводится из организма с помощью Ферроцина – берлинской лазури, который был точь-в-точь того же цвета, что и порошок, который она недавно купила Антону. Она прочла про все случаи отравления таллием, которые ей удалось найти, включая тот, который описывал Антон. В некоторых случаях люди погибали очень быстро – за несколько дней, но в тех случаях, когда яд поступал в организм на протяжении долгого времени и небольшими порциями, люди страдали от вышеописанных симптомов, но очень долго им не могли поставить диагноз – слишком неспецифические симптомы. И только когда на третью или четвертую неделю у них начинали активно выпадать волосы, кто-то догадывался сделать им анализ на содержание таллия в крови, и тогда все выяснялось.

Лиза закрыла лицо руками. Пазл складывался, и