— В прошлый раз Матвей Иванович рассказывал нам об ужасных наводнениях.

— Здесь, в Петербурге? — спросил царь, усаживаясь напротив матери и готовясь играть роль слушателя.

— Нет, Ваше Величество, оказывается, заливает не только Петербург, по Черкасску тоже каждый год ездят в лодках, — ответила Императрица и указала на Платова. — Матвей Иванович и приехал к нам в Петербург, чтоб как-то помочь бедным жителям в их беде.

— Да, я слышал об этом деле, — сказал Александр и успокоительно покивал, не то обещая, что поможет, не то показывая матери, что не стоит рассказывать дальше. — Так что же ваши казаки, Матвей Иванович? Довольны службой?

— Казаки, Ваше Величество, разные бывают, — начал Платов просто и естественно, не так, как начальник, докладывающий о вверенной ему части, а как путешественник, вернувшийся из увлекательнейшей поездки. — Одни служат и о службе только и думают, другие каким-то промыслом занимаются. Казаки донские — целый народ и делятся на классы людей, в обществе необходимо нужных. Есть торговые, есть, что ремеслом владеют, есть, рыбу ловят. Но по большей части — на все руки; народ У нас, Ваше Величество, развитой, казак и служит, и рыбу ловит, и скотину держит, и торговать по своим паспортам выезжает, потом опять на службу ходит…

— Знают грамоту?

— Многие знают, Ваше Величество, без грамоты какая ж торговля?

— Любят торговать?.. Прилично ли сие воину?

— Я, Ваше Величество, в молодости читал из гиштории, меня князь Василий Михайлович Долгоруков приохотил, мой благодетель. И вычитал я там, что римляне и жители древнего Карфагена всю жизнь торговали да судились, однако воины, Ваше Величество, были первостепенные.

— Каково! — сказала Мария Федоровна. — Опыт истории в пользу Матвея Ивановича.

— Но империю они создали, лишь перейдя к постоянной армии, — ответил Александр. — Однако мы перебили Матвея Ивановича. А что, Матвей Иванович? Ведь был опыт создать новые казачьи войска. Почему не удалось?

— Был, Государь. Я сам Екатеринославское войско создавал. И есть у меня по этому поводу разные мысли. Дело, Ваше Величество, как я понимаю, в самом казаке…

Оставим на время счастливого своим положением и своими успехами Матвея Ивановича Платова и обратим взоры свои на Дон, на тех самых казаков славной платовской эпохи, на его ближайшее окружение, на родных и близких этого окружения, на верных низовцев — на лихую черкасню.

Многие Платова окружали, многие разделяли его труды и досуг, но были и особо близкие, доверенные, которым Платов доверял. Был пример, когда уходил в 1805 году в поход Атаманский полк, и из всего полка, подобранного атаманом один к одному, двух офицеров оставил Платов на Дону для соблюдения своих личных, платовских, дел: есаула Грекова Александра и хорунжего Кислякова Алексея. Грековы на Дону — род известный.

Мы же рассмотрим поближе второго платовского доверенного Алексея Кислякова, рассмотрим родню его, ближнюю и дальнюю, ибо о самом Алексее Ивановиче Кислякове сведения скудные. Вышел он из станицы Скородумовской, из казачьих детей, 1770 года рождения. С 1 января 1789 года — казак, с 10 ноября 1790 года — записан в Атаманский полк, в 1794 и 1797 годах посылался в Санкт-Петербург с нужными делами, в 1800-м отправлен с нужными пакетами в Москву. С 3 января 1801 года — пятидесятник, с 13 мая 1802 года — урядник, с 10 июля 1805 года — хорунжий. В боях и походах не бывал. Скудно. Ничего послужной список не открывает, неясно, чем Алексей Кисляков Платову приглянулся.

Ну, а если мы на родню кисляковскую посмотрим? Не найдем ли мы там тот самый образ казака-низовца, созвучный нашим представлениям?

А если не найдем, или образ, обнаруженный нами, не будет прежним представлениям соответствовать, то мы по крайней мере узнаем что-то новое. Итак…

Кисляковы на Нижнем Дону — род, известный не менее Грековых.

В ветхих полуистлевших грамотах, в крестоцеловальных книгах, в списках именных на получение жалованья ржаной мукой значатся они в станицах Скородумовской, Маноцкой и Бессергеневской, и даже из далекой Распопинской станицы приходило дело на «казака Ивана Кислякова, приданное из Саратовской воеводской канцелярии, якобы о краже им осми лошадей» (на самом деле фамилия распопинского казака была Киляков, но более поздний переписчик, скопировав горы бумаг по многочисленным кисляковским плутням и тяжбам, автоматически вывел набившую оскомину фамилию).

Поскольку Алексей Кисляков происходит из станицы Скородумовской, с этой станицы мы и начнем рассмотрение. Лежит она вне городских укреплений, хотя и числится городской. Меж Протокой и Танькиным ериком ровно срублены ее кварталы. Живут в ней славные роды Струковы, Сухаревсковы, Голубинцевы, Богаевские, Кононовы, Плаховы. Казаки разбиты на Десятки. За 1765 год в 13-м десятке меж Лютенсковых, Киселевых и Халимоновыхзначится казак Кисляков Григорий, в 14-м — меж казаков Пудавовых — Кисляков Иван.

Об одном из них, Григории — а имя «Григорий» с недавнего времени стало символом донского казака, — сохранилась бумага, образец писарского мастерства, пример, как в одном предложении всю историю уместить: «По доношению Скородумовской станицы казака Григория Кислякова о неотысканных, бывших в разбитой в море его, Кислякова, и товарища его, Лютенскова, который уже утонул, лодке деньгах до двухсот рублев, в коих имеет сумнение находящихся во оной той же станицы казака Ивана Пухлова и малороссиян, приказано: об оном всех их запросить, а чтоб до решения дела не скрылись взять за караул».

Промышлял Григорий торговлей. В 1776 году дан ему билет с Иваном Нежиловым по Дону и по Хопру до Урюпинской станицы для торгового промысла. Что еще о нем известно? В 1772 году капитан-поручик Ржевский арестовал и увез в крепость Дмитрия Ростовского войскового атамана Степана Ефремова, и поднялись станицы по сполоху. Скородумовская писала бумагу от ноября 12 дня, чтоб освободили Ефремова, и на той бумаге, среди неграмотных, но с той бумагой согласных, приписали казака Григория Кислякова.

И последнее свидетельство о Григории в обрывках станичной книги: «Требовано достойного казака для посылки с грамотами сего 774 года августа 14 дня, послан Григорий Кисляков. Прибыл октября 20 дня…»

Меж 1765 и 1800 годом мелькает еще в станице служилый казак Василий Кисляков. Когда ходили во всеобщий поход на ногайцев, значится он в списках небывших — «по пашпортам своим уехал в разные города для торгу и ныне там находится». На другой год, когда Матушка-Императрица приезжала и сукно дарила, нарядила станица встречать ее, Матушку, семерых лучших, и меж них — Василий Кисляков. Куда он в последующие годы делся, неизвестно.

Иван же Кисляков торговал с размахом. Со Смутного времени, с 1616 года, за заслуги перед царем даровано было донцам право беспошлинной торговли и часто потом особыми грамотами подтверждалось, последний раз — в 1749-м. Городовые казаки многие этим правом пользовались. И Иван Кисляков тоже. Ежегодно мотался в Великороссию, в Казанскую, в Астраханскую губернии, до Архангелогородской добирался. Подряжался, между прочим, для станичной церкви колокол покупать. Люди ему деньги безбоязненно доверяли, генерал-майоры и кавалеры — тоже. В особой книге Скородумовской станицы, где вся служба и все тяготы станичных казаков записаны, встречаем мы за Иваном Кисляковым такую запись: «Василия Иловайскова провожал до Манычи августа 1767 года». Один из всей станицы. Василий же Иловайский был войсковому атаману Алексею Ивановичу родным братцем. И войсковой атаман за Кислякова горой стоял: «1775, 6 апреля. Ордер походному есаулу г-ну Пантелееву. Означенное в рапорте Вашем отведенное по неведению казаку Никите Иевлеву собственное казака Ивана Кислякова лавочное место имеете Вы отдать во владение реченному Кислякову по-прежнему…» А когда старшина Алексей Струков сгоряча обозвал Ивана Кислякова вором (при торговом деле и не воровать?!), шуму было, хоть святых выноси. По Войску особый приказ выходил.