— Давай сюда! — рявкнул он, я запрыгнула в кабинуи не успела вздохнуть с облегчением, как из-за угла появилась милиция, машинузалил яркий свет, а мы с Антоном скрючились на полу между сиденьями. Язажмурилась и даже попыталась молиться, Антон вцепился пальцами в мое плечо, ия поняла, что он здорово нервничает, и всерьез забеспокоилась, как бы он, чегодоброго, меня не покалечил.

Милицейская машина притормозила рядом, я совсем решилаотдать богу душу, но тут хлопнула калитка, и знакомый мужской голос спросилгромко:

— Что за шум?

— Здорово, Паша, — ответили ему. — У «Бочки»труп нашли. Никого в переулке не заметил?

— Нет, я из дома. А кого пришили?

— Бизнесмена какого-то.

— Ну, их как грязи, — философски заметил

Пашка, и милиция вроде бы с ним согласилась, а я глухопростонала, потому что сообразила, какую гнусную шутку с нами сыграла судьба.Переулок скорее всего Аптекарский, как раз где-то здесь проживает ПашаПропеллер, а «Ниссан» его техника, оттого и стоит себе незапертый. Пашинумашину каждая собака в городе знает.

Так и оказалось. Милиция проследовала дальше по переулку, адве передние дверцы распахнулись, и в кабину внедрились Пашка и его дружокМихей.

— Давай глянем, кого кокнули, — предложил тот.

Пашка завел мотор, назад ни тот ни другой ни разу непосмотрели. Но ведь должны они почувствовать, что за спиной кто-то есть,впрочем, Пашка толстокожий, как бегемот, и вряд ли вообще что чувствует. Машинатронулась с места, а Антон выпрямился и ткнул пистолетом Пашке в затылок.

— Поезжай прямо и побыстрее, — приказал он.

Глаза у Паши от такой наглости полезли на лоб. Тут он взеркало заметил меня и сказал укоризненно:

— Григорию Алексеевичу это не понравится.

— Лучше заткнись, — попросила я. Михей вздохнул иподал голос, хоть его и не спрашивали:

— Давай домой, а?

Антон двинул его по голове пистолетом, он обмяк, тюкнулся встойку и замолчал, а я порадовалась.

— Ты, придурок! — взревел Паша и в тот же моментсхлопотал по пустой голове, навалился на руль, а я заорала и зажмурилась,потому что машина теперь двигалась сама по себе. Антон, удерживая руль однойрукой, попытался протиснуться вперед, а я, немного придя в себя, возмутилась:

— Ты что, сдурел?

— Лучше помоги, — огрызнулся он.

Как, интересно? Прежде чем бить человека по голове, стоилоподумать, а сможем ли мы двигаться дальше?

Кое-как отпихнув в сторону толстяка Пашу, Антон смогостановить машину, а я с облегчением вздохнула. Милиции поблизости ненаблюдалось, улица тонула в темноте, тишина, как ночью в поле, только где-товпереди залаяла собака.

— Ну и что дальше? — вздохнула я.

— Менты нас видели, возвращаться в «Бочку» опасно. Ясобираюсь поболтать с ребятами, — заявил Антон.

— С какими? — не поняла я.

— С ними, — кивнул Антон на Пашу с Михеем.

— И о чем ты хочешь поговорить? — удивилась я.

— У меня полно вопросов.

— И ты думаешь, они на них ответят?

— Надо внушить ребятам, что это в их же интересах.

— Паше внушать бесполезно, — покачала яголовой. — У парня есть идеалы. Он точная копия своего хозяина. Дажепоходку у него перенял. Замучаешься колотить придурка, он все будет зубыскалить.

— Что-то ты больно много знаешь, — съязвил Антон.

— Да пошел ты…

— Ладно, Паша нам без надобности.

Антон вышел из машины, ухватил Пашу за ворот рубахи ивытащил наружу, после чего довольно небрежно определил его в кусты. Вновьустроился на водительском сиденье и совершенно не по-джентльменски заехал Михеюв ухо, когда тот некстати начал проявлять признаки жизни. Я заметила у парнякровь и сказала недовольно:

— Ты ему голову пробил.

— Ничего, он взрослый мальчик.

Мы пересекли город и направились к реке. На светофоре Антонсвернул направо, и я сообразила, куда он едет: в Парк культуры и отдыха. Паркзанимал небольшую площадь, но за ним начинался самый настоящий лес. Мы съехалис асфальта и еще километров пять двигались по проселочной дороге. Вскоре Антонрешил, что мы в безопасности, и остановил машину. Михей все еще пребывал вполубессознательном состоянии, глаза таращил, но никакого сопротивления неоказывал. Мы привязали его к дереву, после чего устроились на корточках в трехшагах от него и стали ждать, когда парень очухается. Наконец он тряхнул головойи вполне внятно заявил, обращаясь к Антону:

— Не завидую я тебе…

— Тебе стоит проявить благоразумие, — нахмуриласья. — Дела такие: руки у тебя за спиной связаны довольно крепко, начнешькривляться, мы тебя бросим и уедем. Сам знаешь, места здесь малолюдные, вряд литебя найдут раньше чем к завтрашнему вечеру, и это в лучшем случае. Тыпонял? — По лицу Михея было ясно — не понял. — Объясняю, —терпеливо продолжила я. — Так как руки связаны крепко, кровь к ладоням непоступает, если просидеть так примерно сутки, начнется гангрена. Знаешь, чтоэто такое? Останешься без рук. Согласись, перспектива не из приятных.Выпытывать у тебя хозяйские секреты мы не собираемся, кое-какая информация,только и всего… Ну как, договорились? — Михей нахмурился и отвернулся, а якивнула Антону.

— Витьку Усольцева знаешь? — задал тот вопрос,который меня, признаться, возмутил. Как будто нам больше поговорить не о чем.Михея он тоже удивил, парень еще больше нахмурился и неуверенно протянул:

— Ну…

— Он жив?

— Витька? — вытаращил Михей глаза, потом перевелвзгляд на меня. — Нет, конечно.

— Почему это — конечно? — съязвил Антон.

— Она тебе что, не сказала?

— Я не ее спрашиваю, а тебя. Ты сам его мертвым видел?

— Ну… я труп вывозил. Я поморщилась.

— Откуда вывозил? — сразу же вцепился в негоАнтон.

— Из квартиры. У Витьки квартира была на Муромской.Жена о ней не знала. Вот оттуда.

— Это не та самая квартира, которую взорвали?

— Кто? — не понял Михей.

— Вы, наверное.