призывался, в Токмак. И только через три года его арестовывают.

Наверно, в Смерше надеялись, что он скроется, сделает себе документы на другую фамилию и на этом можно дело закрыть. Или что еще вам может на ум прийти?

И после ареста у следователя не возникает даже тени сомнения, что перед ним Добробабин Иван Евстафьевич 1913 года рождения. Именно тот Добробабин, который служил в 316-ой дивизии. А какие могут быть сомнения, если Добробабин говорит, что он Добробабин? Никакой попытки следователя установить личность подозреваемого. Хотя бы, найти жену Добробабина гражданку Фролову и спросить ее: это точно ваш муж?

Больше того, следователь начинает выяснять насколько правдив рассказ Добробабина о его роли в обороне Дубосеково… Четыре свидетеля! Четыре свидетеля было у следователя: Васильев, Шемякин, Шадрин, Тимофеев. Четверо выживших из 28-ми. Всем уже были вручены Звезды Героев к тому времени. Хотя бы одного из четверых на очную ставку: этот гражданин точно сержант Добробабин, вы его узнаете? А его слова о том, что он в бою участвовал подтверждаете?

Я сначала думал, что следствие велось халатно. Но! Это же не сторожа колхозной бани судили! За такими делами особый надзор. Если же подумать хорошенько, то возникает другое подозрение: а были ли в реальности это следствие и вся эта история с этим Добробабой?..

* * *

…И, конечно, большую часть своей работы по расследованию измены Добробабина, следователь Бабушкин, который дело вел, отдал расследованию обстоятельств боя у разъезда Дубосеково и установлению факта журналистской фальсификации этого боя.

Какое это имеет отношение к измене Добробабы? Зачем это следствию нужно было? Не, ну а чо — копать так копать. Есть даже современная версия, что это под Г. К. Жукова копали следаки. Наверно, по заданию Сталина, потому что Жуков подписал представление на ГСС панфиловцам. Вот какой компромат на маршала нарыли! Санитары, вам есть работа!

Следак со всей пристрастностью допросил командира полка Капрова, журналистов Чернышева, Кривицкого, Коротеева. Все признались — подвиг они придумали. Их заставили. Они не сами. «Простите нас, люди, так получилось. Мы раскаиваемся.»

Мне интересно, через сколько минут после того, как начальник следователя Бабушкина узнал бы о вызовах журналистов на допросы и о поводах вызовов, сам следователь Бабушкин стал бы фигурантом дела по ст. 54 УК УССР?

И я даже знаю, что на допросе сказал бы журналист Кривицкий следователю Бабушкину:

— Давай на спор — через сколько дней ты будешь сидеть на моем месте в своем же кабинете и, плача, кушать свои прокурорские погоны. Я думаю — завтра. Потому что я сегодня позвоню бывшему редактору газеты «Красная Звезда», а ныне начальнику Политуправления Московского округа ПВО генералу Ортенбергу, он тут же всё сообщит в ЦК товарищу Жданову… Нет, до завтра ты, гражданин Бабушкин, не дотянешь.

Ладно, Кривицкий чего-то у следователя испугался. Но был еще и Коротеев. О! Капров! Илья Васильевич! Полковник. Кавалер орденов Ленина (Ленина!), трех орденов Красного Знамени, орденов Кутузова и Суворова 2-ой степени. Кто-нибудь в своей жизни задрипанной видел таких полковников?

И этому полковнику какой-то харьковский следак задает вопросы: Ответьте, как вы оказались причастны к фальсификации подвига 28-ми?

И полковник оправдывается:

«В конце декабря 1941 года, когда дивизия была отведена на формирование, ко мне в полк приехал корреспондент „Красной звезды“ Кривицкий вместе с представителями политотдела дивизии Глушко и Егоровым. Тут я впервые услыхал о 28 гвардейцах-панфиловцах. В разговоре со мной Кривицкий заявил, что нужно, чтобы было 28 гвардейцев-панфиловцев, которые вели бой с немецкими танками. Я ему заявил, что с немецкими танками дрался весь полк и в особенности 4-я рота 2-го батальона, но о бое 28 гвардейцев мне ничего не известно… Фамилии Кривицкому по памяти давал капитан Гундилович, который вёл с ним разговоры на эту тему, никаких документов о бое 28 панфиловцев в полку не было и не могло быть. Меня о фамилиях никто не спрашивал. Впоследствии, после длительных уточнений фамилий, только в апреле 1942 года из штаба дивизии прислали уже готовые наградные листы и общий список 28 гвардейцев ко мне в полк для подписи. Я подписал эти листы на присвоение 28 гвардейцам звания Героя Советского Союза. Кто был инициатором составления списка и наградных листов на 28 гвардейцев — я не знаю.»

«Не виноватая я! Меня никто не спрашивал! Каюсь. Мне скидка будет?»

1948 год! Военная прокуратура гарнизона Харькова, расследуя дело Добробабина пошла по пути развенчания подвига 28-ми панфиловцев, всенародно признанных героев…

Я всё жду, когда в наших архивах найдется письмо в ЦК товарищу Жданову, что Зоя Космодемьянская героем не была, потому что страдала психическим заболеванием. Я совсем не уверен, что такого письма в архивах не имеется…

* * *

…Только не спрашивайте у меня, кем был этот фотограф из Дома Быта в Цимлянске, Иван Евстафьевич Добробабин-Добробаба, за которого историк Куманев составил ходатайство о реабилитации. Вы лучше сами погуглите, у вас же интернет есть. Окунитесь в атмосферу конца 80-х–начала 90-х. Дедок рассказывал, что ему не разрешали фотографировать лица на карточку в партбилеты. Так и было. Приходит в фотоателье какой-нибудь товарищ и говорит фотографу:

— Сделай меня на фотографию «триначетыре».

Фотограф интересуется:

— А ты, случайно, товарищ, не на партбилет фотографируешься? Если на партбилет, то езжай отседова в Харьков, потому как я бывший несправедливо осужденный полицай и передам тебе предательскую карму вместе с фотографией в твою будущую партийную биографию.

Что дедок рассказывал журналистам, в том числе и под видеозапись, это даже не песня. Опера! «Труффальдино из Бергамо». Ему же в Токмаке памятник даже поставили. А как узнали про полицайское прошлое, то памятнику голову отпилили и на место отпиленной головы приклеили голову другого панфиловца. Хорошо, хоть не голову товарища Сталина.

Я, наверно, как никто из писателей, много получаю на почту и в комментариях послания от потомков репрессированных «кровавым Сталиным». Что только люди не пишут! Каких только себе предков с трагическими судьбами не придумывают! Правда, в наши дни уже исключительно анонимно пишут. Верю я вам, анонимные люди. Верю. Но это в наши дни. А что было в годы Перестройки — те, кто это время не застал, даже не могут себе этого представить.

У меня вообще не было в студенчестве знакомых, предки которых хотя бы раскулачены не были. Ни одного внука голозадого крестьянина! Все сплошь потомки владельцев поместьев, мельниц и конюшен с рысаками. Мой однокурсник Шура Хлебко — потомок графского рода. Предков коммуняки в