— Разумеется, — кивнул антиквар. — Мы приехали за сокровищем и без него в Москву не вернемся.

— Возможно, мои слова прозвучат резко, но в данном случае вы ведь говорите только за себя? — осведомился я. — Ночевка в этом славном домике не входит в мои планы, уж не обессудьте. И место не то, и запах, знаете ли… Да и дела у меня на завтра кое-какие намечены. Разумеется, я сделаю все от меня зависящее, но жить здесь до той поры, пока рак на горе не свистнет…

— Валерий, в свою очередь хотел бы напомнить тебе о том, что в депозитарий мы можем зайти только вдвоем, — довольно холодно заметил Карл Августович. — Так что мои интересы — это твои интересы.

— Ваши интересы — это ваши интересы, — покачал головой я. — Просто в какой-то момент они пересеклись с моими, но не более того. Пойдемте уже в сад, а то меня мутить начинает от этой вони.

А сад-то, оказывается, был куда как немал. То, что я изначально принял за недальний лесок, оказалось его частью, это я понял, подойдя поближе. Смешно сказать, но там на самом деле большей частью росли вишневые деревья, пусть немного одичавшие, но зато осыпанные спелыми ягодами. Видно было, что и местные жители их рвали, и скворцы клевали, но все равно количество рубиновых точек среди листвы поражало. Может, просто нынешний год вишневый?

Я докурил сигарету, затоптал окурок и направился к машине, в багажнике которой лежал металлоискатель, подаренный мне Сивым. После нашей тогдашней поездки Пашка отдал мне его насовсем, так сказать, пожаловал с барского плеча, а я сегодня решил этот агрегат с собой прихватить. Господин Шлюндт, когда увидел, как я его загружаю в багажник, только иронично улыбнулся, но ничего на это не сказал. Как видно, принял за мою причуду.

— Карл Августович, вы же не станете претендовать на монеты или другие какие предметы, которые я тут найду? — на всякий случай уточнил я у антиквара. — Не входящие в оговоренный договором клад?

— Вообще-то мы сюда не для того прибыли, чтобы пару пятаков из земли выкопать, — попенял мне он. — Но да, не стану.

— В прошлый раз я набрел на захоронку вот таким же образом, — без тени шутки сообщил я ему. — Не уверен, что между этими событиями есть какая-то связь, но… А что если деньги к деньгам? Найдя малое, мы дернем за ниточку, которая приведет нас к большому? В любом случае этот вариант надо отработать.

— Изволь, — антиквар сделал гостеприимный жест ручкой, хоть было и заметно, что он здорово недоволен. — К тому же в этом есть нечто пикантное. Виталий, лопатку возьми из багажника, я видел, что наш друг ее тоже прихватил. Поможешь ему, если он что-то найдет.

Если честно, сейчас я брал некий тайм-аут. Собственно, для того и металлоискатель прихватил, поскольку предполагал, что может возникнуть подобный затык. Да что там? Я даже не сомневался, что на этот раз влет ничего не найду. Два прошлых случая, те, когда меня клады манили, — это везение, не более того. Гарнитур Лыбеди тоже не в счет, там совсем другая история, ее надо держать отдельно, как мух от котлет.

Черт, знать бы наверняка, что клад здесь, — стало бы проще, имелось бы понимание того, что обшаривание каждого сантиметра имеет смысл. А так тыканье пальцем в небо получается.

Ладно, сейчас поброжу, поскребу по местным сусекам, авось чего и придет в голову. Тем более что я Шлюндту не соврал, один из двух кладов я так и нашел. Второй, правда, при более пикантных обстоятельствах дал мне о себе знать, но это уже интимные детали, разглашению не подлежащие.

Да и понравилось мне с этой штукой ходить, ожидая попискивания в ушах. Серьезно. Есть в данном процессе нечто притягательное, уводящее в детство, когда мы клады искали ради приключения, а не для того, чтобы обогатиться или сохранить свою жизнь и рассудок.

Первая «поклевка» не заставила себя долго ждать, и это была монета, причем из числа тех, которую Сивый с Гендосом почти сразу бы отправили в котелок. Послереформенный советский «двухгривенный», не редкость ни разу. А «почти» — потому что они всегда внимательно смотрели на год чеканки. Оказывается, и среди подобных монет попадаются уникумы, пусть нечасто, но все же. Сивый как-то вечером мне целую лекцию прочел, в которой осветил этот вопрос, в ней фигурировали московский и ленинградский монетные дворы, года выпуска, завитушки на аверсах, смотрящие не туда, куда надо, количество колосьев в снопах и много чего другого. Я, признаться, практически ничего из этого не запомнил, потому попросту сунул монетку в руки Виталия, который ее и выкопал, со словами:

— Сувенир. На память о сегодняшней вылазке за город.

Минут через сорок таких «сувениров» набралось полтора десятка, причем среди них попадались и раннесоветские монеты, одна даже тридцатых годов.

Мало того, я еще и медаль нашел. Правда, не военную, а, если можно так сказать, гражданскую, с Лениным. Сначала было обрадовался, подумал, что редкая, но после Карл Августович мне объяснил, что ей в свое время только что домашнюю живность не награждали. Их к столетию Ильича наштамповали не меньше, чем в свое время юбилейных же медалей к трехсотлетию дома Романовых.

А потом я нашел клад.

Нет-нет, не тот, что планировалось, но все равно самый настоящий. Я вынул его из-под кустов разросшейся до неприличия смородины, причем пришлось даже немного повредить ее корень, оплетший изрядно проржавевшую плоскую небольшую банку, в которой что-то погромыхивало.

Самое интересное, что я его услышал. Он вещал нечто неразборчивое тихо-тихо, на грани слуха, донеслось до меня это бормотание только тогда, когда я с крышки землю начал стирать. Металлоискатель — и тот отыскал его раньше.

И все же это был клад. Как видно, те дети, которые когда-то зарыли его тут в процессе игры, сказали некие слова, подарившие ему жизнь, если это можно так назвать. Формально-то условия были соблюдены, это было пусть совсем незамысловатое, но сокровище, схороненное от чужих глаз и предназначенное тому, кто его найдет. Они его закопали и, разумеется, про него забыли. Многое ли мы помним из того, что делали в шесть-семь лет? Разумеется, нет. Пошли бывшие детсадовцы в школу, а там другая жизнь, другие заботы, что вспоминать о старой банке с еле различимой и непонятной надписью «Мо…а…ье», зарытой как-то летом? Да и о самом детском саде в целом? Там было детство, а тут — жизнь.

А он так и