Для распространения кори необходима достаточная плотность населения, и как только она была достигнута, человеку, вероятно, передался эволюционировавший вирус чумы собак (чумки) или крупного рогатого скота. Если корь действительно представляет собой зоонозное заболевание, которое досталось людям от одомашненных псов или сельскохозяйственных животных, временные рамки совпадают. Чумка – это крайне заразная, передающаяся воздушно-капельным путем вирусная инфекция, для которой характерен тот же инкубационный период, что и для вируса кори. У нее схожие симптомы, в том числе респираторные проблемы и кожная сыпь. Чума КРС, в свою очередь, представляет собой крайне заразное, передающееся воздушно-капельным путем заболевание крупного рогатого скота. Оно, однако, не вызывает кожных высыпаний. Все три вируса (корь, чумка и чума КРС) принадлежат к роду Morbillivirus.

Откуда бы она ни появилась, корь существует уже очень давно. На протяжении большей части человеческой истории она была широко распространена в Европе, на Ближнем Востоке и в Азии, но полностью отсутствовала в Северной и Южной Америке до конца XV века, когда туда прибыли европейцы. Наряду с оспой разбушевавшаяся там корь привела к ужасающему уровню смертности среди коренного населения (см. главу «Коренные народы Америки и Колумбов обмен», стр. 189). Считается, что одного лишь появления новых заболеваний оказалось достаточно, чтобы численность жителей американского континента сократилась на 60–90 %.

♦♦♦

Эпидемия на Фарерских островах стала предметом эпидемиологического исследования Петера Людвига Панума, датского врача, прибывшего на архипелаг вскоре после ее начала. Панум совершил множество ранних открытий о природе кори и в частности о принципах ее распространения внутри популяции. Он объездил острова, посетив пятьдесят две деревни и оказав помощь приблизительно тысяче заболевших. Позднее он описал полученный опыт в своем труде под оригинальным названием «Наблюдения, сделанные во время эпидемии кори на Фарерских островах в 1846 году».

В XIX веке на Фарерах по большому счету не было инфекционных болезней. Панум не нашел практически никаких доказательств наличия туберкулеза или сифилиса, которые в то время свирепствовали по всей Европе. Но на островах также царила нищета, и жители часто голодали. Другие недуги, такие как ревматизм и бронхит, а также кожные заболевания, встречались повсеместно.

После того, как заболевший корью фарерский столяр вернулся из Копенгагена, инфекция мигом охватила весь архипелаг, несмотря на то, что он был усеян множеством отдаленных друг от друга селений. Панум понял, что стало одной из причин: рыбалка. Жители Фарерских островов рыбачили сообща: мужчины из разных деревень собирались вместе, чтобы охотиться на китов и прочих морских обитателей. Находясь на судне, они тесно контактировали друг с другом, а после вновь разъезжались по своим деревням. Окажись на борту больной корью, большинство рыбаков почти наверняка подхватили бы инфекцию и привезли ее в родную деревню. Так и вспыхнула эпидемия, в результате которой заразилось 75 % местного населения, а более сотни жителей погибло.

Пока свирепствовала эпидемия, Панум продолжал помогать фарерцам, по ходу дела складывая вместе кусочки эпидемиологической мозаики. Он первым понял, что корь передается при непосредственном контакте с заболевшим. Он также заметил, что, в то время как в других странах корь считалась детским недугом, на Фарерах ею болели все подряд, независимо от возраста. Верным оказалось и его предположение о том, что прежде изолированность архипелага защищала местных жителей от болезней, но когда на острова была завезена новая инфекция, она ударила с удвоенной силой. Панум справедливо заключил, что у людей, перенесших болезнь, вырабатывался пожизненный иммунитет. Он пришел к этому выводу, опросив девяноста восемь пожилых жителей архипелага, которые переболели корью в 1781 году, когда инфекция появилась на островах в прошлый раз. Во время вспышки 1846 года ни один из тех девяноста восьми человек не заразился, в то время как почти все остальные жители, родившиеся после предыдущей эпидемии, заболели.

Панум смог воспользоваться территориальной изолированностью архипелага, чтобы выявить принцип передачи инфекции между людьми и длительность инкубационного периода. Более того, он настолько точно предсказывал, когда закончится инкубационный период, длившийся в среднем две недели, и у больного выступит сыпь, что некоторые даже объясняли это владением колдовскими силами, а не результатом научных наблюдений.

Когда эпидемия на Фарерских островах затухла, общая смертность оказалась весьма низкой, учитывая сколь огромная доля населения заразилась инфекцией. Эта история, однако, не стала прецедентом для последующих событий, произошедших, когда корь добралась до других отдаленных островных цепей.

♦♦♦

Приблизительно тридцать лет спустя на остовах Фиджи разразилась куда более страшная эпидемия, начало которой положила геополитика. Архипелаг Фиджи, расположенный на полпути между Гавайями и Австралией, в южной части Тихого океана, представляет собой собрание более трех сотен островов, которые были заселены не позднее 2000 года до н. э. В 1874 году на архипелаге существовала шаткая монархия.

Приняв взвешенное стратегическое решение, Такомбау, самопровозглашенный король Фиджи (его правление так и не было единогласно принято вождями всех островов), уступил архипелаг Великобритании. Такомбау было непросто управлять огромной цепью островов, предводители которых не только оспаривали его право на престол, но также поддерживали регулярные связи с множеством европейских торговцев и будущих владельцев плантаций. В отсутствие централизованной власти столкновение интересов и притязаний местных вождей грозило вылиться в массовые волнения. Такомбау счел, что будет разумнее обрести покровителя из Европы, который обеспечит хоть какой-то порядок, и в итоге предложил британцам официальную аннексию.

Хотя поначалу британское правительство отклонило такое же предложение, сделанное королем двадцатью годами ранее, в этот раз согласие было получено.

Портрет Такомбау, самопровозглашенного короля Фиджи, ок. 1858 г.

Чтобы закрепить сделку, королю Фиджи предстояло отправиться в ближайшую резиденцию британского правительства, которая находилась в Австралии, в городе Сидней. И вот в начале 1875 года король вместе с женой, сыном и своей фиджийской свитой, насчитывавшей от пятидесяти до ста человек, взошел на борт британского военного корабля «Дидо», державшего путь в Сидней.

Судно пришвартовалось в Сиднейской бухте, после чего для короля, членов его семьи и их спутников устроили экскурсию по городу, в ходе которой они познакомились с разнообразными технологическими достижениями конца викторианской эпохи. Они произвели на властителей Фиджи должное впечатление, но больше всего короля Такомбау заинтриговали такие чудеса науки, как магниты и лифты.

Почему-то никому не пришло в голову, что Сидней – оживленный город, расположенный на краю Британской империи, – в тот момент был еще и центром небольшой вспышки кори. Такие эпидемии, относительно частые для европейских стран и их колоний, редко перерастали в нечто более серьезное, ведь среди населения всегда