Ференци довел себя до прободения двенадцатиперстной кишки. Он мучился, его рвало, но, испытывая сильные боли, он все-таки продолжил свое паломничество, теперь к другому члену Фрейдовского комитета — Максу Эйтингтону, который диагностировал у него хроническое воспаление простаты (с подозрением на рак) и рекомендовал отдых. Однако пациент отказался от госпитализации, заявив Эйтингтону и другим врачам о необходимости продолжить свое путешествие. Так случилось, о чем в немного патетической и уже совсем не психоаналитической манере пишет третье доверенное лицо Фрейда — Карл Абрахам, что тот посетил его в военном госпитале в Алленштейне, Восточная Пруссия. Здесь больному пришлось смириться. Доктор Абрахам сразу же согласился с ранее поставленными диагнозами и решил рекомендовать психоаналитическую терапию, с самого начала заподозрив у пациента тотемные заболевания, которыми тот страдает в силу собственного скрытого желания. Болезни между тем были реальными, а ни в коей мере не придуманными, и это заставило доктора Абрахама задрожать от волнения при мысли о том, что он открыл новое звено в цепи психологических возможностей человека, обремененного чувством вины. Выходит, он имел дело с первым клиническим случаем того, как человек сам вызвал свои болезни.

Он ничего не сказал своему коллеге Ауфшнайтеру, только попытался насколько возможно дольше задержать его на больничной койке и на своей психоаналитической кушетке. Задокументировав две болезни — прободение двенадцатиперстной кишки (он назвал ее «болезнью Ференци») и хронический простатит («болезнь Эйтингтона»), он обнаружил и третье заболевание — цирроз печени, которое пациент «заработал» у него («болезнь Абрахама»), после чего разрешил Ауфшнайтеру продолжить путешествие, но в сопровождении одного из своих ассистентов, которому мы и обязаны описанием последних дней венского психоаналитика.

Покинув Восточную Пруссию на пути к последнему пункту назначения — Вене, пациент с тремя заболеваниями должен был посетить Краков, где местную военную газету редактировал четвертый член комитета, обладатель подаренного ему Фрейдом кольца, — Отто Ранк. Больной не оправдывался перед Ранком, не искал доводов в свою пользу, что дополнительно подтвердило: причина заболевания таится в сфере его подсознания. В Краков уже совсем обессиленный Генрих Ауфшнайтер прибыл для того, чтобы — по его собственным словам — и Ранку показать свою статью «Психология приговоренного к смерти». В старинной польской столице у него вскоре обнаружилась и четвертая болезнь — язва желудка («болезнь Ранка»). Как он сумел оставаться на ногах, известно только глубинным течениям психики, которые могут удерживать нас в вертикальном положении до тех пор, пока наша воля не признает своего положения.

Поэтому больной поторопился покинуть Краков. Он должен был это сделать, чтобы успеть попасть в последний пункт — Вену — к мрачному как никогда доктору Фрейду. Тем не менее отец психоаналитики любезно принял коллегу Ауфшнайтера. Не было никакой тайны в том, почему отец Зигмунд и дочка Анна не удивились его приезду. Причина этого теплого и почти братского врачебного приема заключалась в письмах, пришедших до приезда больного. В момент встречи со своим «блудным сыном» Фрейд уже получил детальные сообщения от Ференци, Эйтингтона и Ранка, а также и подробный анамнез из госпиталя в Алленштейне, составленный доктором Абрахамом. Естественно, этот случай заинтересовал отца психоанализа, и он сразу же принял больного в своем холодном доме. Он притворялся — позволим себе употребить это выражение, — что читает его статью и даже делает в ней пометки, а на самом деле наблюдал за состоянием больного. Он ждал неделю, самое большее — две, пока у паломника не заболели зубы: сначала один, потом еще один и, наконец, вся челюсть. Не потребовалось особого труда, чтобы установить, что у бедного доктора Ауфшнайтера рак челюсти под нижним правым коренным зубом («смертельная болезнь Фрейда»).

Конец последовал довольно быстро, так что до нового 1916 года психоаналитик уже не дожил. После окончания Великой войны его паломничество станет краеугольным камнем работы под названием «Психология военного больного», тему которой Фрейд с трудом уступил доктору Абрахаму, и даже разрешил тому опубликовать ее под собственным именем, ограничившись только посвящением мэтру.

Однако это случится гораздо позже, когда Великая война закончится. Накануне нового 1916 года ни Абрахам, ни Фрейд не знали, дождутся ли они наступления очередного года; не знал этого и отец Донован, потерявший в новогоднюю ночь солдата. На этот раз он не подбадривал юношу, не уговаривал его доползти до траншеи. Парня доставили с огромной кровавой раной в животе, и было настоящим чудом, что отец Донован успел его исповедовать. Он уже не в первый раз терял солдат, но, ради Бога, ведь это был Новый год. Смерть в эту ночь он переживал особенно тяжело. Он стоял с непокрытой головой пред блиндажом в окопе 29-го шотландского полка и смотрел на небо. Он никогда не представлял себе, что одним взглядом можно охватить столько неба и столько звезд.

Ханс-Дитер Уйс в эту новогоднюю ночь еще не пел, но вскоре он запоет, в этом не следует сомневаться.

Гийом Аполлинер до нового 1916 года не нашел себе новой возлюбленной.

Штефан Хольм не дожил до Нового года. Холеру он сначала почувствовал как слабую боль внизу живота, но болезнь развивалась с такой скоростью, что его едва успели уложить на койку. Он умер в импровизированном санитарном бараке вблизи окопов. Койки там стояли впритык одна к другой, словно скамейки на галерах. Одни больные дрожали от холода, кутаясь в грязные одеяла, другие что-то вяло жевали, третьих рвало. Мертвенные лица с серой кожей и большими серьезными глазами ждали только одного — смерти. Это были уже не солдаты, не люди, а какие-то уродливые существа, заплатившие своей болезнью за наглость тех, кто выжил. Штефан ничем не отличался от других больных. Его последние слова были: «Мое кепи пошлите в Варшаву». Никто не понял, почему он это сказал, и кепи отправили родителям в Гейдельберг.

Борис Дмитриевич Ризанов с двумя своими друзьями весьма театральным способом бежал из немецкого плена, об этом была статья в «Русском слове». Оторвав несколько досок и использовав свой обычный рабочий инструмент — лопаты — вместо весел, беглецы переправились через пролив Малый Бельт в Балтийском море. С датского острова Богё пленных отправили в Ассен, а оттуда через Швецию они уехали в Россию.

Фельдмаршала Бороевича фон Бойну южное солнце ласкало весь последний день 1915 года, а он до полуночи носил один форменный комплект одежды, а после полуночи — другой. Никто не заметил, когда он сменил абсолютно одинаковые маршальские мундиры и сам себя (пожатием левой руки и правой ладони) поздравил с новым 1916 годом.

Дядюшка Либион и дядюшка Комбес встретили новый 1916