так сам найдет подходящего кандидата. Подходящего ему, а не мне. Они ведь с матерью думали всегда, что лучше меня знают, чем мне заниматься, где отдыхать, с кем дружить. А я не могла и слова поперек сказать – отец не стал бы меня слушать, просто сделал бы по-своему, и все. А мама всегда его слушала, она бесхарактерная, как он скажет, так и будет. Мне же такая жизнь не нужна! Я не хочу быть дочкой богатых родителей.

Когда Жгут пообещал мне, что мы поженимся, я поверила ему, я всегда верила ему, я ждала его… Я боялась, что он бросит меня…

– Ты и пароль на компьютере сменила, да? Шифр Jgute два-один-ноль-пять-два-ноль-один-восемь означает имя Жгут и дату вашей встречи, верно? – уточнила я.

Алиса кивнула.

– Я решила так распрощаться с прошлым, – пояснила она. – Удалила свою страницу, чтобы начать новую жизнь. И пароль новый придумала, глупо, правда?

– Все в этой жизни глупо, – философски заметила я. – Это Жгуту пришло в голову придумать историю с похищением, верно? Он хотел получить деньги от твоих родителей, а на них вы бы уехали и начали новую жизнь?

– Да, так он мне говорил, – вздохнула Алиса. – Сказал, что не хочет, чтобы я бедствовала, вроде я привыкла к роскоши, а он не может мне обеспечить достойную жизнь. Говорил, что со временем разбогатеет, а выкуп – это такой стартовый капитал для новой счастливой жизни. А я ведь верила ему, представляете? Я до последнего верила ему, но когда он вытащил топор…

Она внезапно всхлипнула и зарыдала. Я придвинула к ней ближе стакан с соком, но девушка не видела его, буквально захлебываясь слезами. Я расслышала ее причитания:

– Он ведь хотел мне палец отрубить! Он бы сделал это, я поняла, он хотел мне отрубить палец! Он… он садист, он…

– Он убийца, – закончила я. – Жгут, а вернее, Валерий Дорофеев, сперва хладнокровно убил свою мать и свидетельницу, которая видела, как он прячет труп. Его поймали, но он сбежал еще до суда, каким-то образом добрался до Тарасова, где полностью изменил свою внешность. Покрасил волосы, надел цветные линзы, сделал себе пирсинг и татуировки, отрастил бороду. По какой-то причине он оказался в страйкбольном клубе «Эдельвейс», может, хотел таким образом энергию выплеснуть, адреналин получить. А может, намеревался стать снайпером, чтобы продолжить убивать. Он ненормальный, он маньяк и садист. Увы, к несчастью, Жгут встретил тебя и решил использовать в своих целях. Пока ты нужна была ему, он клялся тебе в любви, но как только получил бы деньги – мне не хочется говорить это, но поверь мне, он жестоко убил бы тебя. Жгут никогда никого не любил и не полюбит. Он настоящее исчадие ада – ему чуждо все человеческое, ему неведомы высокие чувства.

– Он убил свою мать? – помертвевшим от ужаса голосом прошептала Алиса. – Но… за что?..

– Это мне неизвестно, – развела я руками. – Но в своем убийстве он сознался, более того, заявил, что не жалеет о содеянном. Так он якобы дал ей свободу. У Дорофеева какая-то своя особая, извращенная и изуродованная философия касательно этой жизни.

– Ужасно… – проговорила Алиса. – А я хранила ведь тот страйкбольный шарик, который подняла на полигоне, где проходила игра… Это произошло в тот день, когда мы с ним познакомились, и шарик был для меня талисманом, доказательством его любви.

– В тот вечер, когда тебя якобы похитили, ты вернулась домой на такси, – произнесла я. – А до этого в «Небоскребе» отмечали день рождения Кирилла, и Жгут не смог тебя проводить, потому что напился. И ты поссорилась с Пелимовым, верно?

– Не совсем так, – покачала головой Алиса. – Жгут не надрался, он был трезв как стеклышко. Это он все придумал – чтобы подумали, что меня похитили, когда я возвращалась домой. Но если бы он стал меня провожать, ребята из команды видели бы это, и на Жгута могло пасть подозрение. Я должна была для всех исчезнуть – мы решили сказать, что я улетаю на Гоа, родители туда отправили. То есть про похищение знали бы только мои родители, а если бы они решили обратиться в полицию, там бы тоже не заподозрили Жгута. Вроде как он думает, что я на Гоа, а на самом деле меня похитили.

Я должна была сказать, что мне надо домой – там, в клубе, и вызвать такси, потому что Жгут пьяный. Но потом меня стал доставать Пельмень – он сказал, что, мол, я такая вся избалованная эгоистка, живу за счет родителей и палец о палец не ударю, чтобы чего-то в жизни добиться. А я и так чувствовала себя ущербной по сравнению с Соней – она вон какая классная, ей же все завидуют и все ее уважают. Мне очень обидно стало, ведь вечеринку с размахом закатили на мои деньги, ну, точнее, на деньги моего отца. Но я же собиралась уехать со Жгутом, хотела найти себе работу, хотела жить как нормальный человек… Я бы ни копейки не взяла у родителей, со временем бы сказала им, что просто хотела сама устроить свою жизнь, а не делать так, как они велят. А выходило, что меня просто используют, и всем «друзьям» я до лампочки. Кроме Жгута… как я думала тогда. Я расплакалась, а Оля вызвала мне такси. Потом доехала до дома, хотела забить на всю эту авантюру с похищением, но когда я была в подъезде, мне позвонил Жгут и спросил, готова ли я идти в условленное место, откуда он должен был меня забрать. Я решила, что, раз он позвонил мне, значит, я не должна отказываться от своего решения. Поэтому я вышла из подъезда и пошла к дому, возле которого он ждал меня.

– И вы поехали сюда, на эту дачу, – закончила я. Алиса утвердительно кивнула.

– Да, мы еще купили сим-карту, чтобы звонить родителям, – пояснила она. – Я хотела купить ее по своему паспорту, но Жгут сказал, что это глупо. Так могут сразу догадаться, что похищение подстроено. Он спросил меня, могу ли я добыть паспорт своей матери, тогда бы я загримировалась, и мы бы купили сим-карту на ее имя. Это было легко – стащить документы, мать ни о чем и не догадалась, ведь я вечером вернула паспорт. Теперь, если бы кто-то установил имя