«Что-то я слишком умно рассуждаю, по — стариковски», — усмехнулся про себя Роберт. Потом оправдал себя:- Значит, я пошел в дядю Фреда. Вот кто кладезь жизненной мудрости».

Роберт уцепился за эту мысль, не подумав, что дядя пришел к мудрости или разбудил её через удары судьбы, сумев выискать для себя ценное зерно, позволившее возродиться к жизни и принять её в новом виде.

— Далеко ещё? — прервала его размышления Дженни.

— Сейчас поднимемся на пригорок, останется только спуститься с него и пересечь поле. Но я даже не знаю, есть ли смысл направляться туда. Поезд давно ушёл, по пути мы никого не встретили или разминулись, времени прошло много. Давай остановимся и подумаем, что нам делать.

Вид с пригорка открывался замечательный — бескрайнее поле с небольшим леском невдалеке.

— Я ведь однажды проезжала здесь, когда вместе с Элизой направлялась на вечер к Артуру. Только тогда я ничего этого не замечала, хотя, казалось, старалась охватить взглядом и запомнить всё сразу. Ой, Роберт, смотри, там, возле леса, двое на лошадях. Боже, неужели это Элиза с Георгом? Да, да, они, я уверена! Ура, всё получилось! Я верила в это!

— Я никого не вижу, тебе показалось.

— Они были, точно, въехали в лес. Давай поскачем к ним. Роберт, вперёд! Простите, лошадки, но потерпите ещё немного, у нас сегодня судьбы решаются!

Дженни рванула с места, чуть позже присоединился Роберт. С горки, по невысокой траве, с подъемом в душе скакалось легко. От быстрой скачки ветер обдувал лицо, Дженни что-то напевала, и ветерок относил незатейливый мотив к Роберту, державшемуся позади. Он улыбался, и ему так хотелось догнать Дженни, свалиться с ней с лошадей в траву и целоваться там бесконечно, забыв про время и то важное дело, которым они сейчас заняты. Ну, хорошо, сейчас они, если встретятся, поздравят Элизу и Георга, порадуются вместе с ними, а потом оставят их одних, им есть что сказать друг другу в этот день. А он и Дженни…

«Украду, увезу или сойду с ума», — шептал Роберт навстречу ласкающей лицо мелодии.

— Они в лесу недалеко, вон лошади пасутся, — повернула Дженни к Роберту разгоряченное лицо и счастливо засмеялась. — Догоняйте, сэр, или силенок не осталось?

Какие у Роберта глаза! Наверное, стоит опасаться пылающего внутри огня, слишком он неприкрытый. Поэтому и не нагоняет, сдерживается, борется. Дженни тряхнула головой: ну и мысли. Что вы, девушка, о себе возомнили?

Вдруг Дженни резко осадила лошадь, Роберт по инерции пролетел далеко вперед. Развернулся, подъехал.

— Дженни, что за фокусы? Демонстрируешь выездку по высшему разряду?

— Лошади… — Дженни указала в сторону леса. — Там лошади…Это не Георг…

Бледное лицо, растерянный взгляд.

— Подъедим ближе, ты можешь ошибаться, не расстраивайся. — Он подался вперед. — Дженни, ну же. Да что с тобой?

— Это Артур, его лошадь… А еще Алисии…У нее очень красивый скакун…

Роберт резко обернулся в сторону леса, вгляделся.

Дженни сидела, закрыв лицо руками.

— Я так и знала…Я чувствовала…

— Все может быть не так, как ты думаешь. Они объезжали поля или возвращались из города, дали лошадям отдых. Мы же с тобой вдвоем весь день и что? Давай вернемся, Артур приедет и сам всё расскажет.

— Зачем долго ждать?

Она сжала губы и тронулась в сторону леса.

— Дженни, зачем ты это делаешь? Нехорошо, словно подглядывать. Недостойно.

— У меня свои соображения о достоинстве, отличные от вашего общества, где все можно, лишь бы не говорить в открытую!

— Не наделай глупостей, подумай.

— Ты меня плохо знаешь. Я не истеричная барышня, не буду царапать лицо сопернице.

Дженни спокойно слезла с лошади, чуть задержалась, погладив ее по морде, успокаивая или успокаиваясь, оглянулась на Роберта. Твердый взгляд, сухие глаза, ободряющая его, Роберта, улыбка.

— Останься с лошадьми, пожалуйста.

Артур и Алисия были на поляне. Распущенные волосы, расшнурованный корсет, губы, дрожащие от поцелуя, трепет на его лице.

Дженни специально с силой хрустнула сломанной веткой. Двое вздрогнули, растерянно смотрели на неё, выходившую на поляну.

— Добрый день, — улыбнулась Дженни, — как отдыхается? Простите, что беспокою, завернула сюда проездом, но уже ухожу.

Она помахала рукой и развернулась.

— Дженни, — Артур вскочил и подбежал к ней, — ты как здесь оказалась? Ко мне ездила? Не застала?

Он попытался взять её за руку.

Дженни отстранилась.

— Тише, тише, ваша дама смотрит, как вы можете при ней прикасаться к другой? Это неприлично.

— Дженни, какие глупости ты говоришь!

— Лучше говорить, чем совершать. Впрочем, вам виднее, что считать глупостью. Прощайте. — Она сделала шаг, но остановилась: — И, учтите, навсегда.

Артур перекрыл ей путь

— Зачем ты бросаешься такими словами? Что я сделал? Я всё объясню!

— Что? — Дженни смотрела на него, как на больного. — Мне не нужно объяснений, никогда и никаких. — Дженни бросила взгляд на поляну. Алисия сидела, отвернувшись. — Артур, я всегда утверждала: любовь — это превыше всего, её не решишь умом. Хоть ты не отказывайся, если тянет сердце.

— Да не тянет…

Артур не договорил, взорвалась Дженни.

— А что тогда толкает тебя на такое? Любовь — я бы поняла! Ничего другого не принимаю! Я буду верить, что это любовь. Не хочу думать о тебе плохо, иначе пожалею обо всем, что было между нами. Столько искренности потрачено… Люби, ничего больше не завещаю на прощание.

Она побежала сквозь кусты, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветки. Не глядя на Роберта, вскочила на лошадь, пришпорила её и рванула по полю, низко пригнувшись к холке.

Дженни мчалась долго, не оглядываясь, не видя, как пытается догнать её Роберт. Приблизившись, Роберт чуть придержал лошадь, не подъезжая ближе: пусть будет одна, если считает, что сейчас ей это надо.

Дженни скакала долго, потом постепенно отпустила повод, давая возможность уставшей лошади сбавить темп, а потом совсем остановиться. Она соскользнула в траву. Села, обхватив ноги, уставилась за заходящее солнце. Роберт сел недалеко, все так же не решаясь трогать её, ожидая, когда она сама изъявить желание общаться. Дженни сидела с каменным лицом. Ей казалось, что все чувства замерли, она не могла выйти из состояния окаменения. В чём искать смысл жизни? Вот сейчас пред глазами красивейший закат, а ей безразлично, смотрит, как на стену, красота не волнует, не трогает. Что, если это навсегда? Потеряла Артура? От этого боль? Нет, нет, просто не понятно, как любить, не ошибаться, быть уверенной, что чувства не будут преданы. Все предают. Даже Эдвин, казавшийся ей идеальным. У него есть Анетта, а он целовал её, Дженни. И она принимала его поцелуи, предавая сестру. Чем