– Надеюсь, ты не думаешь, что это должен делать я? – сердито потребовал опровержения Феррун.

– Нет, конечно, это тебе не по статусу, – льстиво проговорила Амирель, – короли не должны заниматься грязным крестьянским трудом.

– Значит, если я не восстановлю эту дурацкую ограду, то я король? А если восстановлю, то крестьянин? – весело изумился Феррун. – Нет, это уже перебор!

Сильвер тоже развеселился.

– Да, у тебя богатый выбор! – он соскочил с коня и попытался приподнять одно бревно. Это ему удалось, но лишь чуть-чуть.

– Бросьте вы это гиблое дело! – недовольно пробормотал Вран. – Мы эти столбы с лошадьми ставили, всей деревней, в одиночку не поднять. Вот ведь мороки из-за этих обалдуев привалило! – и он зло глянул на понурых караульщиков.

Внезапно рассмеявшись, Феррун соскочил с Агфе и легко, почти без усилия, поднял крайнее бревно. Воткнув его в выкопанный для ограды ров, причем гораздо глубже, чем прежде, он так же под изумленно-недоверчивыми взглядами крестьян поставил все уроненные им столбы.

Воткнув последний, он отряхнул руки, запрыгнул на кобылку и насмешливо поинтересовался:

– Это все? Или нужно еще что-то починить?

– Все, милостивый государь! – Вран низко поклонился, мечтая об одном: чтоб этот опасный вспыльчивый богатырь уехал куда подальше, не то опять рассердится на что-нибудь и утворит невесть что.

– Тогда прощайте! – Феррун показал Агфе на дорогу, и она помчалась, весело помахивая хвостом.

Крикнув «прощайте», за ним отправились и остальные.

– Нет, это не человек! – потрясенно произнес один из горе-сторожей. – Это…

– Цыц! – с внезапной серьезностью запретил продолжать Вран. – Поменьше болтай! И закрывайте ворота!

Отойдя на приличное расстояние, посмотрел на ограду – часть из нее, поставленная Ферруном, была на пару футов ниже остальной и стояла как каменная. Почесав в затылке и пробормотав «эка силища, его бы для доброго дела приспособить», он пошел домой, с горечью размышляя, что в благодарность за гостеприимство Сильвер мог бы оставить золотой и ему. Да он и серебром бы не побрезговал. Зря только расстарался, столько провизии с собой отвалил, надеясь на благодарность.

Придя в дом, услышал громкий смех и звон посуды.

– Третья, мамо, третья! – послышался радостный возглас младшей дочери.

– Что вы так кричите, девочки? – сумрачно спросил, входя в трапезную.

– Пап, под тарелками были золотые! – и старшая дочь подала ему три сверкнувшие завлекательным блеском монеты. – Вот!

Он взял их и попробовал на зуб.

– Настоящее золото, – признал он. – Такие монеты я видел – это терминская. А вот эта откуда? – и он покрутил в руке незнакомый золотой.

– Да какая разница? – воскликнула жена. – Представляешь, каждый из них оставил под тарелкой по золотому! А что они разные – так золото везде золото!

– Твоя правда, – согласился с ней муж, – теперь мы богачи. Можем перебраться на житье в город. Кажется, ты этого хотела? – он повернулся к жене. – Твоя мечта сбылась.

Та отмахнулась.

– Чего только не желаешь по молодости да по глупости! Тут, в деревне, мы первые люди, а кем станем в городе? В той же Стонне? Там три золотых не деньги, а в услужение я больше не хочу. Угождать да обслуживать чужих людей надоело. Тут я сама себе хозяйка, мне все нравится. Конечно, если кто из дочерей встретит свое счастье в городе, препятствовать не станем, – муж на эти слова кивнул, подтверждая, – но сами никуда не поедем. Нам и здесь хорошо!

– Это правильно! – широко улыбнулся довольный Вран. – Мне тоже никуда из родной деревни ехать неохота. Тут все свое, и народ почтительно кланяется при встрече. Но каковы же наши гости! – и он рассказал про восстановленную ограду.

– Ох, мы еще не раз о них услышим, – посулила мудрая жена. – Надеюсь, все у них будет хорошо. Уж очень трудные лежат перед ними дороги.

Амирель привольно нежилась в горячей ванне, наслаждаясь долгожданным теплом и покоем. Они вернулись в Купитус вчера поздно вечером, уставшие и продрогшие – дождь лил почти весь последний день их неблизкого пути. Перекусив, попадали в свои постели и заснули мертвецким сном. И вот теперь, отоспавшись, она отмокала в горячей воде, чувствуя, как оживает ее натруженное уставшее тело.

Блаженство кончилось, когда в мыльню заскочила взволнованная до ярко-красных пятен на щеках Риялла, а за ней заглянула любопытная горничная.

– Ой, беда! – с ходу запричитала Риялла, – прискакал гонец от нескио, там такое творится, такое творится!

– Что творится? – Амирель быстро поднялась и принялась вытираться мягким пушистым полотенцем.

Риялла бросилась ей помогать.

– Не знаю толком, меня же не пускают на советы к Беллатору, – с досадой проговорила она, – но гонец ужасно торопился и сказал секретарям, что случилось нечто непредвиденное и крайне опасное!

Амирель вышла в гардеробную и с сомнением посмотрела на приготовленное портнихой пышное платье. Если опять придется куда-то скакать, тем более на границу с южаками, то не лучше ли ехать в удобном мужском костюме? Вот только ее старые штаны от долгой носки скоро разъедутся по швам. Что же ей надеть?

Горничная, видя ее затруднение и догадавшись, чем оно вызвано, открыла крайний шкаф и с торжеством достала новенькие камзол, штаны и рубаху. Камзол глубокого синего цвета, украшенный по краю затейливым узором из серебряной канители, доходил почти до колена и был длиннее мужских, но движений не стеснял.

Растряхнув вещи и убедившись, что все пошито по ее размеру, Амирель благодарно выдохнула:

– Спасибо! И как вы догадались, что мне это понадобиться?

Риялла укоризненно покачала головой.

– Тут и догадываться не нужно. Вас же постоянно берет с собой Феррун, верхом ездить в женском платье несподручно, вот вы и ездите в старом мужском наряде, а он вовсе износился. Вот мы с Фроной и пошили для вас по старым меркам новую удобную одежду. Пусть мы не белошвейки, но мы старались.

Еще раз поблагодарив женщин за заботу, Амирель оделась и кокетливо повертелась перед зеркалом, ведь на совете наверняка будет Сильвер, и ей хотелось выглядеть настоящей красавицей, пусть жалеет, чего лишился. Но на нее из яркого стекла смотрел подросток с немного резкими чертами лиц и холодным взглядом. Разочарованная Амирель с досадой отвернулась от своего отражения. И почему ее считают красивой? Никакой особой красоты в ней нет.

– Давайте мы заплетем вам волосы, – торопливо предложила Риялла. – Скоро за вами придет кто-нибудь из секретарей наместника, а вы еще не готовы.

Они с горничной в четыре руки заплели ей две косы и уложили в тугую прическу, чтоб не пришлось переплетать волосы в дороге. Когда раздался нетерпеливый стук в дверь, Амирель была уже в порядке.