Про сидевшего тут же автора он словно забыл, а Сева молча ликовал, чувствуя, что вот оно, свершилось! Всемогущему бильдредактору его работы нравятся!

Алексей Мозров этого и не скрывал:

— Очень хорошо, — сказал он, отрываясь от фотографий. — Есть кое-какие погрешности, технические ошибки, спорные ракурсы. Но все равно очень хорошо. Как вас зовут?

— Всеволод Грищенко, — представился Сева, ожидая, что сейчас наконец произойдет формальное знакомство и рукопожатие. Но сотрудники престижного журнала были выше таких мелочей.

— А я Мозров, ну, это вы, вероятно, знаете, — небрежно бросил бильдредактор. — Так вот, Всеволод. Ваши работы хороши. Но.

Он задумался и снова стал ерошить волосы и разглядывать фотографии.

— Но, но, но… Мы, безусловно, будем вас привлекать и использовать. Но заменить вами Потапова, если, не дай бог… Тьфу, даже думать об этом страшно! Может, еще найдется, а? Может, сидит там, в джунглях, ни о каком цунами вообще не подозревает. Попугаев щелкает…

Сева вежливо пожал плечами: может, и так.

— Ладно! — встряхнулся Мозров. — Живем сегодня. Значит, заменить вами Потапова сейчас я не вижу возможности. Есть стиль, есть концепция, которую мы с ним вместе разрабатывали. Вы в нее сходу не впишетесь, и это понятно, стиль у каждого художника свой. Менять концепцию я пока не готов, хотя, боюсь, придется… Ай-яй-яй!.. Ну, это надо будет думать, думать, думать… Да! Так с вами… — он неуверенно посмотрел на Грищенко.

— Всеволод, — подсказал Сева, сообразив, что бильдредактор в процессе своей сумбурной речи забыл его имя.

— Всеволод! Сева! Можно так?.. Я оставлю кое-какие работы, с вашего разрешения. Кое-что мы, возможно, даже пустим в этот номер. Очень даже возможно… Но в основном пока будем затыкать дырки из архива Потапова, который у нас, кажется, есть. А вот интересно, где он есть?..

Мозров снял трубку и крикнул в нее:

— Светик, подползи ко мне, только быстро, на крыльях! Давай, рыбка, шевели панцирем! А к вам, дорогой Сева, у меня будет следующее предложение. Нет ли у вас…

Грищенко чуть не упал со стула, но усидел. А почему бы и нет?..

После беседы с приятелем убитого Грищенко капитан Казюпа ехал на Петровку голодный и злой как собака. Мистер Красильников-младший, этот наследный принц мебельной империи, был в плохом настроении из-за только что заваленного экзамена, на вопросы отвечал сквозь зубы, к тому же куда-то торопился и поминутно хватался за телефон. Он и беседовал-то с милиционером только потому, что тот пригрозил вызвать его повесткой к следователю. Следователя Валя не боялся, ему просто было жаль времени, а потому из двух зол он выбрал меньшее, то есть капитана Казюпу, который вертел его и так, и эдак, но ничего нового не добился. Да, у Севы явно наклевывались какие-то профессиональные перспективы, но он не раскрывал подробностей. Что могло бы его воодушевить? Ну, например, публикация в хорошем журнале. В каком? Посмотрите в киоске все иллюстрированные журналы в ценовой категории около ста рублей и выше (Казюпа про себя фыркнул — это кому ж такое добро за сто рублей надо!). В любом из них Сева был бы счастлив напечатать свои фотографии.

Не ездил ли Грищенко осенью за город снимать что-то с параплана? Валентин впервые об этом слышит. Но даже если и ездил, то вполне мог об этом не докладывать. У них не было принято делиться друг с другом всем подряд.

Про личную жизнь Севки у него уже спрашивали. Никакой информации.

Алкоголь? Пьяницей он не был, это точно. Все остальное — в рамках нормы. Наркотики? Ну вот, опять! Валя же объяснял следователю…

Хорошо, если капитану так неймется. В общем, среди их поколения трудно найти человека, который бы в какой-то момент не баловался травкой, колесами и даже чем-нибудь более серьезным. Так же, как все мальчишки вашего поколении пробовали курить, махорку таскали, самокрутки крутили. Но у нас это и мальчишки, и девчонки, сейчас равноправие. Многие переживают период бурного увлечения всякой дурью, но большинство вовремя и благополучно соскакивает. Некоторые балуются этим всю жизнь, понемножку, от случая к случаю, без каких бы то ни было серьезных последствий. Вообще опасность этого дела сильно преувеличена. Если бы все, кто время от времени употребляет наркотики, были наркоманами, мы бы давно уже вымерли, как динозаврики.

Какое это все имеет отношение к Грищенко? Самое прямое. То, что иногда он баловался дурью, не вызывает сомнений. Валентин просто пару раз видел его в определенном состоянии. Но наркоманом он не был, железобетонно. Потому что для Севки настоящим наркотиком была работа, его фотографии, а под кайфом серьезно работать нельзя, и не верьте лохам, которые будут с этим спорить. Делу время, а потехе час, как поет старушка Алла, а у Севки его съемки отнимали почти все время, свободное от учебы. Кроме того, на дурман нужны деньги; их, в принципе, можно добывать, если посвятить жизнь только этому и ничему другому, но жизнь Грищенко была посвящена иным целям. Они никогда не обсуждали подобный вопрос, но Валентин считает, что Севка скорее баловался, чем позволял себе что-то серьезное. Чем именно, он не в курсе, и где Сева брал «план», тоже не знает. Мест, как вы понимаете, полно.

— А где вы, уважаемый Валентин Алексеевич, берете «план»? — спросил Барабас, изрядно раздраженный нравоучениями, которые приходилось выслушивать от этого сосунка вместо толковой информации.

Красильников высокомерно усмехнулся.

— Нигде, товарищ капитан. — На этот раз ему удалось запомнить звание допрашивающего, то есть, пардон, беседующего с ним милиционера. — Или сейчас принято говорить — господин капитан? Я, офицер, психотропных средств не употребляю. Не замечался, не привлекался и не задерживался. И впредь буду отвечать на такие вопросы только в присутствии своего адвоката. Я ясно выразился, констебль?

Казюпа чуть не взорвался и не пригрозил наглецу арестом и штрафом за оскорбление при исполнении. Но потом успокоился, уразумев, что слово «констебль» вряд ли может считаться оскорблением. «Шоколадный» сыночек, можно сказать, даже польстил ему. Капитан взял себя в руки, довольно вежливо поблагодарил свидетеля за изложенные факты и отправился на Петровку с идеей прошерстить как следует все имеющиеся контакты из мира наркотиков. Может, где-то и обнаружится след Грищенко.

Но в отделе его огорошили сразу двумя известиями. Первое — один из подозреваемых по делу Грищенко совершил в СИЗО попытку суицида, к счастью, неудачную: парень попытался повеситься в душе, но сокамерники вовремя заметили, что он не вернулся в раздевалку вместе со всеми, и вынули его из мочальной петли.

Вторая новость состояла в том, что капитана Казюпу уже сорок минут дожидался некий гражданин по фамилии Грибоедов, именем Юрий Павлович. Он позвонил из проходной и очень ясно и четко сообщил, что у него есть важные сведения по делу об убийстве. Что за дело, гражданин уточнять отказался, но сотрудник убойного отдела, ответивший на звонок, слишком хорошо знал фамилию Грибоедов и без лишних вопросов выписал пропуск. Однако, оказавшись в отделе, свидетель пожелал беседовать только с тем оперативником, который вчера приезжал на опознание в СИЗО. Его оставили в покое, тем более что Казюпа как раз отзвонился и обещал скоро быть.