— Разве город мерцает не сам по себе?

— Мерцает? Как интересно вы назвали это, шэн, — дух улыбнулась. — Смещение на границах миражей идёт теперь произвольно, но за сотни лет дух города составил карту всех вариантов и, уж конечно, выдаст её шэну и подскажет верное направление для следующего шага.

— А как к нему добраться за картой? К этому духу города?

— Этого не требуется, шэн. Достаточно вашего жетона ополченца, остальное оставьте на меня.

Невольно я коснулся груди и камня, согласился:

— Пусть так, вам виднее, уважаемый дух. А что с сестрой? Как идёт лечение? Когда она очнётся?

— Лечение проходит по плану, полное выздоровление по-прежнему ожидается через три недели.

Мама вздохнула:

— Долго. Я всё же надеялась...

— Зато не останется и следа ранения, да и будущему возвышению вашей дочери это пойдёт лишь на пользу.

Теперь мама склонилась в глубоком поклоне, да и я последовал её примеру, хотя и не так глубоко:

— Благодарю уважаемого бессмертного духа за заботу и спасение дочери!

— Это моё назначение — помощь страждущим. Для этого я и была создана.

Дух Каори покинула нас спустя десять вдохов также неожиданно, как и появилась: только что стояла за нашими спинами, а спустя мгновение там оказалось пусто. Но и мы не стали задерживаться перед спящей Лейлой: как и хотел, предложил маме пройтись по поместью Кавиот. Вернее, по той части, что оставалась открыта для гостей и пациентов Павильона семьи.

Но и этого оказалось достаточно для многочасовых прогулок: лабиринт дорожек постоянно приводил нас в новый уголок вечного сада — казалось, что он в несколько раз больше, чем на самом деле. Гораздо удивительнее то, что я специально старался сворачивать так, чтобы оказываться у границ поместья, но это выходило очень редко, словно и само поместье мерцало, перенося нас на другое место. Вряд ли, конечно, но ведь и я не настолько плох как искатель, чтобы за час прогулки суметь выполнить своё желание лишь раз.

Но зато мы сумели выйти за скрытую до этого за деревьями террасу, возвышающуюся над остальной частью парка и лежащим за оградой городом и открывшийся вид искупил все усилия. Там по улице, неспешно двигалась одна из тех Пантер, что мы видели у ворот Павильона: под лоснящейся шкурой, покрытой синими узорами, перекатывались бугры мышц, тихо клацали когти по камню дороги. Я положил руку на кошель, а мама тихонько охнула, но Зверь лишь лениво скосил глаза, даже не попытавшись прыгнуть на нас через границу цветущих кустов. Сейчас, наблюдая за ним со стороны, я задумался о причине, по которой Звери города так слабы.

Ведь в их распоряжении годы возвышения и огромное количество силы, разлитой по улицам. Неужели в поместьях растёт так мало небесных трав? Или у них тоже существуют преграды в развитии? А если это так, то не стоит ли им уйти из Миражного, чтобы суметь прорваться через них, а не замирать годами на одной ступени? Было бы интересно расспросить Мириота: не появлялись ли Звери с синими узорами в предгорьях? Гунир вот о таких молчал.

Зверь всё же нами заинтересовался, какой бы невозмутимый вид ни делал: пройдя едва десяток шагов, запрыгнул на каменную тумбу с цветами у ограды соседнего небольшого поместья и, вывалив язык, улёгся, уставившись на нас. Я хмыкнул и потянул маму на скамью в одной из бесчисленных беседок, так удачно здесь оказавшейся.

— Леград, зачем?

Со смехом спросил её в ответ:

— Почему нет? Когда ещё удастся просто поглазеть на Зверя?

— Так себе забава.

Пожал плечами. Каждому своё. Но хороший повод продолжить разговор:

— У нас разный итог испытания Стражей.

Мама вздрогнула:

— Брр! Дарсов старикашка!

Я выпучил глаза:

— Мама!

Она покраснела:

— Будем считать, что ты ничего не слышал, ладно?

Удивлён, что она сумела до него добраться. Думал не смогла одолеть последнюю странную тварь. Но согласился с ней:

— Ладно. Ты вообще зря вошла в формацию испытания. Это не твоё.

Протянув руку, я коснулся зелёной пряди среди маминых волос, намекая на то, чем ей лучше заниматься.

— Мириоту это не помешало стать главой ватаги.

— Теперь я понял, в кого Лейла такая упрямая — я засмеялся. — Мириот никогда и не интересовался рецептами кожи, собирая из них коллекцию.

— Наверное, ты прав. Но мне надоело быть обузой в лесу.

— Зря. Вспомни, что ты рассказывала про дядю Варо: ничего хорошего не вышло из всех попыток заставить его заниматься тем, что ему не нравится. Я вот сражался с сектантами полный восторга и азарта.

Мама поморщилась, поджала губы:

— Я молчала раньше, но этот твой Гунир втянул тебя в азартные игры. Ты из Школы вернулся словно сам не свой.

— Да нет. При чём здесь это? — я покачал головой, несогласный с этими словами. — Ты так говоришь, словно не было Мада в Чёрной горе. Просто это — мой путь. Мне нравятся сражения и жар опасности в спину. Тебе — нет. Не зря же ты не хотела учить техники.

— Теперь всё изменилось.

— Так было, когда мы блуждали по улицам Миражного, и там ты учила техники лечения. Это тоже твоё, как и работа с кожей. Продолжай открывать узлы и осваивать следующие созвездия Длани Возрождения. Согласись, что всегда найдётся работа для того, кто умеет лечить.

Мама печально покачала головой:

— Много ли нам помогла эта техника? Нужно ещё и понимать, когда и для чего её использовать.

— Ну, — неуверенно ответил ей, — наверное, можно будет найти какие-то трактаты на аукционе.

— Наверное, — согласилась мама и вздохнула. — Жаль, что и у Древних было всё так же, как и сейчас: знания семей не дают посторонним.

Невольно оглянулся, ожидая снова найти за спиной духа, но там было пусто.

— Значит, — подвёл я итог — с твоим путём мы определились.

Мама прищурилась, оглядывая меня:

— Ты так говоришь, будто мы собираемся расстаться.

— За семьями дядей и — я хмыкнул — стариками я точно отправлюсь один.

— Но ты, похоже, говоришь и о том, что будет дальше.

Я кивнул. Мы молча глядели на Зверя, тот на нас, изредка нервно дёргая хвостом. Мама подтолкнула меня продолжать:

— Что ты там надумал?

Помявшись, признался:

— Знаешь, мне нравилось то, как мы жили последние месяцы.

Мама с подозрением покосилась на меня:

— Это когда ты эти самые месяцы проводил в дебрях и возвращался только после того как заживали раны?

— Такое было только раз.