Уитни улыбнулась ему в плечо. Вскоре его дыхание начало меняться, и ее тело содрогнулось от предвкушения. В этот момент в ванной заревела Хоуп. Они оба посмотрели на дверь, и тела их окаменели. Наверное, плейлист остановился. Уитни больше не слышала звуки песни. Она покачала головой.

— Все нормально.

— Ты уверена? — переспросил Кристофер.

— Да, да, не останавливайся.

Он снова и снова входил в нее, но крики Хоуп эхом отражались от кафельной стены. В этой ванной акустика как в Карнеги-холле. Лицо Кристофера стало решительным, словно все происходящее связано уже не с удовольствием, а просто с необходимостью кончить. Чтобы завершить процесс. Он перевернул Уитни и вошел в нее сзади, наматывая волосы на кулак. Стенки влагалища сначала едва заметно саднило, а потом под аккомпанемент рыданий Хоуп внутри как будто открылись тысячи крошечных ранок. Совсем как с Грантом, потрясенно осознала Уитни и почувствовала, как глаза наполняются слезами. Она стиснула зубы и велела ему кончить. Сегодня ее не заботило собственное удовольствие. Их отношения еще можно спасти, если только ему удалось бы кончить. Но вместо этого Кристофер резко вышел из нее.

— Я не могу… — пробормотал он, пытаясь перевести дух. — Сходи к ней.

Он встал и подошел к окну.

— Я… — Уитни так и осталась лежать калачиком на полу еще пару секунд, а затем схватила трусики, застегнула платье и убрала потные волосы с лица, после чего метнулась в ванную, где Хоуп молотила по коляске, глядя на потухший экран. Как только Хоуп увидела Уитни, она потянула к матери ручонки, и вопли превратились во всхлипы.

— О, милая, прости меня, — сказала Уитни, вынимая девочку из коляски и укачивая. — Мамочка здесь, рядом с тобой.

Она подумала о динозаврах в Музее естественной истории и задалась вопросом, сохранит ли Хоуп воспоминания о незнакомце в гостиничном номере, о тревожных звуках, доносящихся из-за закрытой двери, пока она плакала в одиночестве. Уитни охватило глубокое чувство стыда.

— Все хорошо, — сказала она, когда Хоуп затихла, затем крикнула на случай, если Кристофер беспокоится: — С ней все нормально.

Она отнесла Хоуп обратно в спальню, чтобы показать Кристоферу, но он ушел, с грохотом захлопнув за собой дверь, отчего Хоуп снова зарыдала. Как по мановению палочки злой колдуньи, Уитни из страстной любовницы превратилась в мать. И теперь в глазах Кристофера она навсегда останется только матерью, причем не особо-то и хорошей.

Глава двадцать девятая

Добравшись до дома Уитни, Клэр натянула капюшон серой толстовки на свои медные волосы и нацепила солнечные очки. Она нашла скамейку на краю Центрального парка, прямо напротив знакомого здания и уселась, наблюдая за входом и чувствуя себя при этом совершенно не в своей тарелке.

Она уж было поверила, что совершила колоссальную ошибку, и тут швейцар выпустил Уитни, придержав дверь, пока та выкатывала коляску с Хоуп. Уитни одарила его благодарной улыбкой. Он поймал такси, и как только машина подъехала к обочине, Уитни, швейцар и таксист начали кропотливый процесс складывания коляски, установки автокресла и пристегивания Хоуп. Уитни рассыпалась в извинениях, а таксист нетерпеливо топал ногой. Но ребенка обычно не берут с собой на массаж, это запрещено. Клэр поняла, что Уитни солгала ей.

Клэр тоже поймала такси и скользнула в салон.

— Добрый день! — весело поздоровался водитель, а по радио громко распевали христианские гимны. — Куда едем?

— Просто следуйте вон за той машиной, пожалуйста, — сказала Клэр, глядя в окно.

— Договорились — сказал мужчина и взглянул на нее в зеркало заднего вида. — Надеюсь, вы не станете возражать, если я спрошу, верите ли вы в Иисуса Христа.

Клэр в ответ промычала что-то невнятное. Тут такси Уитни тронулось, и Клэр ткнула в него пальцем:

— Поехали!

Водитель Клэр выехал на среднюю полосу, чтобы преследовать машину впереди.

— Я воспринимаю это как «нет», — хохотнул он. — Но никогда не поздно пустить Его в свое сердце.

Затем последовала самая напряженная поездка на такси в жизни Клэр. Все эти пятнадцать минут она разрывалась между беспокойством о том, что теряет из виду Уитни, и опасениями, что водитель угробит их обоих, слишком опрометчиво перестраиваясь и вызывая шквал гудков. Между тем он продолжал проповедовать, предлагая отвезти ее в церковь в любое подходящее воскресенье, она грызла ногти, счетчик неуклонно тикал. Клэр чувствовала, что вот-вот что-то случится, когда такси с визгом свернуло на Парк-авеню, а затем поехало на восток, где кирпичные жилые здания уступили место офисным, а деревья на разделительной полосе превратились в сплошное зеленое марево. Надо ли ей посмотреть в глаза Уитни — последовать за ней, куда бы она ни шла, а потом уличить — или просто рвануть сразу после этого к Амаре и все ей рассказать?

Такси Уитни остановилось на полпути вниз по Восточной сорок седьмой улице, начался процесс в обратном порядке, теперь по маршруту автокресло — коляска. Клэр расплатилась со своим водителем, с сожалением посчитав, сколько эта поездка откусила от ее банковского счета, все еще не пришедшего в себя, затем рассеянным кивком поблагодарила водителя, взяла у него визитную карточку с координатами церкви и выскользнула из автомобиля. Нырнув за почтовый ящик, она наблюдала, как Уитни закончила пристегивать Хоуп в коляске, расправила плечи и прошла во вращающиеся двери роскошного здания из стекла и бетона под названием «Уиндом-отель и спа».

Че-е-е-ерт! Ну она и дура. Амара была права. С таким же успехом можно было раздавать на углу улицы листовки о том, что Обама на самом деле не человек, а ящерица.

«Бродяги» выкинули ее пинком под зад, и она превратилась во второстепенного персонажа собственной жизни — неплохого, но не запоминающегося персонажа, который мозолит глаза, пока не появится настоящая звезда. Теперь, чтобы наверстать упущенное, Клэр пыталась исполнить чужую роль, так отчаянно желая стать героем чьей-то истории, что вообразила себя какой-то Нэнси Дрю, которая раскрывает вселенский заговор. На самом деле с Нэнси Дрю ее роднит только то, что она до сих пор точно ребенок. Пора бы, как верно подметила Амара, повзрослеть.

Слишком поздно возвращаться в свой винтажный магазинчик. Можно выпить, получить чуток алкогольной эйфории, чтобы изгнать образ осуждающей Амары. Клэр повернулась и посмотрела на перекресток, ища глазами ближайший бар, который будет открыт в час дня в среду. А вот и он. Между аптекой и фитнес-клубом притаился ирландский паб, манящий, как морская сирена. Благодарю тебя, Господи, за ирландцев. Клэр направилась прямиком туда, села на барный стул и, откинув капюшон, заказала виски с содовой.

Демоны стыда, эти ужасные презрительные мысли