— Агась! Антоновка моя любимая захирела. Не будет, значится, урожая. А Барсик налакался валерьянки, хотя прежде был приличный кот, непьющий. Видать, расстроился очень.

Тайка вздохнула. Ну а чего она ожидала? Каков вопрос, таков и ответ.

— И почему же Барсик расстроился?

— Так мыши-то из курятника ушли. Ловить некого. Вот он от безделья и бражничает.

Вроде бы пустяк, но Тайка подумала: а вдруг это важно? И решила ещё порасспрашивать.

— С чего бы мышам уходить? Ведь где куры, там и зерно.

— Дык энто Кирюшка, домовой Малинкиных, чёй-та не то наколдовал. Курятник с сараем, понимаешь, запер. Я тоже войти не могу. А у меня там одеяльце лежало байковое. Холодно ночами без одеяльца-то.

— Так поговори с ним, пусть отдаст.

— Я уже говорила, — всхлипнула кикимора. — Да вон он, Кирюшка. В нашу сторону топает. Сама у него спроси, пошто он у честных кикимор одеяльца тырит.

По садовой дорожке и впрямь шёл уставший бородач в косоворотке. Помладше Тайкиного Никифора, но такой же деловитый. И, кажется, давно не спавший. Вон какие круги под глазами чернющие.

— Здравствуй, Кирюша, — Тайка помахала домовому рукой. — Неважно выглядишь. Что-то случилось?

— Неужто и до тебя слухи дошли? — всплеснул руками домовой. — Небось Лёлька разболтала?

Он строго посмотрел на кикимору, и та спряталась в куст. Кирюша сжал кулаки.

— Моё хозяйство — моя забота. Сам справлюсь. Ты уж будь добра, ведьмушка, не рассказывай никому. А то меня засмеют.

— Не засмеют. Помощь принимать — это не зазорно. Только как тебе помочь, если ты молчишь, ничего не рассказываешь?

— Потому что сам не пойму, что за напасть приключилась, — потупился домовой. — Токмо пахнет у нас духом навьим от курятника с сараем. Кому расскажи — не поверят.

— Я поверю, — Тайка приложила руку к груди. — Пусти меня посмотреть. Я с навьими чарами не раз дело имела.

Кирюша глянул на неё с уважением.

— Ишь! Такая малая, а уже ведьма с опытом. Ладно, иди смотри. Хуже не будет. Токмо ежели вляпаешься — с меня чтоб не спрашивали. Я предупреждал.

А Тайка уже догадывалась, что и где нужно искать. Не в курятнике, а в сарае, конечно же. Ведь именно там висело зеркальце, в котором Малинкина пиковую даму увидела.

Она вошла, подсвечивая путь фонариком, развернулась — а вот и оно. Навье зеркало. И как она сразу не догадалась!

— И давно это тут висит?

— Пару седмиц. Думаешь, в ём дело?

— Уверена. У меня похожее есть. Мне бабушка из Дивьего царства прислала. Только моё поменьше. А это откуда взялось?

— Да хозяин откуда-то приволок. Вечно тащит всякую рухлядь, — проворчал Кирюша. — Уж хозяйка его ругает, ругает… а он кажные выходные на блошиный рынок — и всё в дом. Подсвечники, керосинки, прочую утварь. Грит, энто… как его? О, антихвариат. Мол, ежели очистить, можно запродать потом втридорога. Токмо пока барахло больше копится, чем продаётся.

— Ну, эта вещица довольно редкая.

— И что ж нам с нею делать прикажешь? Может, о камень хватить — и дело с концом?

— Лучше я её заберу, если позволишь. И не будет у вас больше навьими чарами пахнуть, и Люба от своих видений избавится.

— Ты уверена, ведьма? — Прокравшаяся следом за ними кикимора Лёля сграбастала лапками своё байковое одеялко. — Вещица-то опасная. Даже мне энто ясно как день.

— Конечно.

Вообще, Тайка вовсе не была уверена, но ударить в грязь лицом тоже не хотела. Она же ведьма, на неё все надеются.

Кирюша, кряхтя и охая, полез на стремянку, взялся обеими руками за помутневшую оправу и вдруг — шмяк! Лестница под ним сложилась. Домовой полетел кубарем, сметая на своём пути пилы, молотки, коробки с гвоздями… Дзынь! Осколки брызнули в стороны. Спасибо, никого не задели. Только напугали всех изрядно.

— Ох, к несчастью… — обречённо пробасил домовой, потирая копчик.

— М-мамочки, — Лёля попятилась к выходу.

Самообладание сохранила только Тайка.

— А вот и нет. Это же было зеркало с дурными чарами, а теперь оно разбилось. Скажи, ты ещё чувствуешь навий дух?

Домовой втянул носом воздух.

— Вроде нет. Ох, спасибо тебе, ведьмушка, успокоила. Я энто… замету всё и выкину подальше. Со всеми чураньями да заговорами.

— Вот и лады, — Тайка улыбнулась, хотя зеркала было чертовски жаль. Уж наверняка оно было посильнее, чем бабушкино карманное.

А к Малинкиной её в итоге не пустили, чтобы не заразилась. Оказалось, у неё правда грипп — и никакой тебе магии.

— И все же я одного не понимаю, — Пушок, выслушав Тайкин рассказ, почесал в затылке. — Если ты говоришь, что всё дело было в навьем зеркальце, то при чём тут вообще пиковая дама? Зеркало же для связи служит. Это как навий мобильник и гугл в одном флаконе. Нет, что-то тут всё-таки не клеится…

Снежок загавкал, соглашаясь.

— Кажется, у меня есть ответ на ваш вопрос, — улыбнулась Алёнка.

Она подождала, пока все обернутся к ней, затаив дыхание, и продолжила:

— Вчера Леся звонила. Ну помните, моя городская подружка, внучка той бабули, которую мы за ведьму приняли? Так вот, её бабушка в прошлом — оперная певица. Отсюда и пианино в доме, и афиши на стенах. А угадайте, в какой опере она пела?

— «Пиковая дама»? — ахнула Тайка. — Теперь всё ясно. Зеркало показало ту, что больше всего подходила под условия Малинкиной. А она, увидев старуху, перепугалась. Нужно будет рассказать ей, что бояться больше нечего. Пушок, а ты чего надулся? Мы же раскрыли дело.

— Вот именно. И выяснили, что никакой пиковой дамы не существует. А я так надеялся