Уловив обуревающие ее недоверие и сомнения, я замолчал. Страх. Она испугалась.

–Ты пытаешься сказать,– категорично заявила она,– что способен… влезать в жизнь других людей? Их мысли и чувства?

В комнате повеяло тоской. Очевидно, Фиона не верила мне. Она ожидала услышать от меня нечто такое, что смогла бы просто принять, а не чувствовать себя беспомощной и глупой. Не ощущать себя обманутой психом, который решил, будто она слишком доверчива. Над ней нависла его темная тень.

–Это правда, Фиона, клянусь.– И пусть я понимал, насколько неубедителен этот аргумент, но не мог подобрать правильных слов, которые заставили бы ее поверить в нечто столь невероятное.– Провидение со мной с тех пор как я себя помню. Сначала я считал, будто эта способность есть у всех. Но нет, только у меня. И это разрушало мою гребаную жизнь. Пока не появилась ты. Ты даешь мне покой, которого я был лишен прежде.

Она нахмурилась и крепче обхватила себя руками.

–Покой?

Я кивнул, чувствуя, как почти угасла надежда.

–Да, Фиона. Как я упоминал, мир очень громкий. Здесь, с тобой,– я положил руку на сердце,– тихо.

–Ты имеешь в виду, что не можешь читать меня, улавливать мои эмоции?

–Нет. Провидение видит и тебя, но по-другому, нормально. По какой-то причине, с тобой… все иначе.

А все остальные кажутся такими чертовски далекими.

–Почему?– спросила она.– Как у тебя получается это делать? Почему?

–Я задавался этим вопросом всю свою жизнь.

С трудом сглотнув, Фиона крепче сжала руки. Тень вокруг нее сгустилась сильнее.

–Я… усердно старалась… перестать быть излишне доверчивой, Ник,– дрожащим голосом произнесла она.– Я хочу тебе верить, но… ты хочешь сказать, что можешь читать мои мысли?

–Я не умею читать твои мысли,– ответил я.– Скорее получаю впечатления от мыслей. Чувствую. Это сродни интуиции. Я способен их видеть, пробовать на вкус и ощущать запах.

–Ты умеешь… пробовать чувства на вкус?– Фиона покачала головой.– Боже, Ник… не знаю, что и думать. Или как…

«Маленькая дурочка»,– внезапно прошептали между нами.

–Кто это сказал?– потребовал я.

–Что?– Фиона с недоумением покосилась на меня.

«Только ты можешь быть настолько глупой, чтобы поверить в подобную историю…»

Догадавшись, что это он, и он находился прямо здесь, в этой комнате, я стиснул зубы.

–Кто это?– с нажимом проговорил я.– Кто? Кто назвал тебя глупой?

–Что ты сказал?

Фиона уставилась на меня широко распахнутыми глазами. Краска сошла с ее лица. Она покачала головой и, поднявшись на дрожащие ноги, попыталась пройти мимо меня. Над ней повисло густое, пахнущее гнилью облако.

–Нет. Я не… я не глупая. Не знаю, что происходит, но я не могу…

Я протянул руку и поймал Фиону за запястье, желая спасти, пока она с головой не окунулась в эту черноту.

Пустая комната преобразилась, и я оказался в белой, выложенной голубой плиткой ванной с полевыми цветами на занавесках. Мужские бритвенные принадлежности здесь соседствовали с женским кремом для лица, а на полу лежал розовый коврик.

Небольшое пространство разорвал женский крик.

Я отшатнулся к стене между унитазом и туалетным столиком и уставился на девушку. Фиона лежала на полу, свернувшись калачиком, корчась и держась за живот. Ее длинные светло-русые пряди прилипли к щекам, а пот заливал искаженное агонией лицо.

Она снова закричала. Звук эхом отразился от стен и достиг барабанных перепонок, разбивая мне сердце.

–Фиона…– прошептал я.

–Стив,– она протянула руку в сторону двери,– помоги мне… пожалуйста…

Черт возьми, как много боли! Горячая и желтая, воняющая гноем и желчью, она исходила от Фионы волнами.

Дверь открылась, и впроходе появился он. Высокий. Бледный. Рыжеволосый. С безжизненными голубыми глазами.

–Черт возьми, Тесс, что такое?

«Тесс? Ее ведь зовут Фиона…»

–Стив…– она подняла к нему залитое потом и слезами лицо,– мне плохо. Мне очень плохо. Страшно. Помоги мне.

Я оттолкнулся от стены, желая опуститься рядом с ней на колени, поднять и отнести ее, однако не смог пошевелиться. Попробовал еще раз, но нет.

–Помоги мне,– захныкала Фиона.

–Помоги ей!– закричал я.

Стив потер подбородок.

–Хорошо, Тесс. Господи, поехали. Давай.

Он наклонился, помогая Фионе подняться на ноги. Попробовав выпрямиться, она непроизвольно вскрикнула и рухнула обратно. На полу она снова свернулась калачиком.

Я бросился кФионе, чтобы обнять ее, но не получилось даже сдвинуться с места.

–Чертов ублюдок, сделай что-нибудь!– рявкнул я.

Стив вздохнул и, неспешно наклонившись, поднял Фиону. Она вцепилась ему в шею, судорожно всхлипывая и рвано дыша, словно тонула.

Нет, она и правда тонула. В боли, лихорадке и страхе.

Стив вынес ее из ванной, и я последовал за ними в машину. На заднее сидение. Он усадил ее спереди и сел за руль. Снаружи стояла глубокая ночь, фары освещали сугробы, а на лобовое стекло падали снежинки.

Фиона вздрогнула и захныкала под одеялом.

Я протянул руку в попытке коснуться ее.

–Я здесь, детка.

Однако моя рука замерла, осталась на месте. Звуки вернулись ко мне, как если бы я прослушивал аудиозапись.

–Это ерунда, идет?– проговорил Стив.– Когда мы приедем, не устраивай сцен. Это только между нами, так ведь? Никому не нужно знать лишнего, Тесс.

«Тесс. Почему он называет ее Тесс?»

Фиона молчала и тихо плакала, а вте моменты, когда машину подбрасывало на кочках, слабо вскрикивала.

Добравшись до больницы, Стив вышел на подъездной дорожке к отделению неотложной помощи. Он оставил Фиону в машине. Со мной.

–Фиона. Фиона, ты меня слышишь? Я с тобой.– Я потянул к ней ладонь, но ничего не произошло.– Боже, детка, мне так жаль, что с тобой это происходит…

Распахнулась дверца, и чужие руки принялись вытаскивать Фиону наружу.

Теперь мы находились в больничной палате. Фиона лежала на кровати, а ее светлые волосы, тусклые и ломкие, безжизненно падали на плечи. В ее венах торчали трубки от подвешенных сверху капельниц, а кзапястьям крепились датчики от фиксирующего пульс аппарата. Глубоко ввалившимися глазами она следила за доктором, который опускался на стул рядом с ее кроватью.