Я носила визитку Рассела в лифчике, слева, напротив сердца. Каждую минуту я хотела ему позвонить. Но у меня железное правило: я не звоню мужчинам.

Хотя я могу сколько угодно звонить Форду. Но ведь я не пытаюсь произвести на него впечатление. Я давно уяснила, что никогда, никогда нельзя звонить мужчине, который тебе по-настоящему нравится. Ни при каких обстоятельствах. Если ты увидишь, что из окон его дома валит дым, звони его соседям, пусть спасают его. Но никогда не звони ему самому!

Этот урок я получила, живя с красивым свободным мужчиной — отцом. Иногда мне начинало казаться, что он переезжает с места на место только для того, чтобы отвязаться от баб, которые не дают ему проходу. Что такое кухня, я узнала лишь в одиннадцать лет. Мы с папой никогда ничего не готовили: еду нам приносили одинокие женщины. «У меня тут кое-что осталось, и я подумала, что, может быть, вы с вашей прелестной дочуркой захотите попробовать...» — говорили они. Как-то раз я взглянула на превосходное мясо, запеченное в горшочке, и спросила, как оно могло «остаться», если от него еще никто не отъел ни кусочка. Папа, который иногда отличался жестоким чувством юмора, промолчал, и бедной женщине пришлось выкручиваться самой.

Вообще-то они не столько заботились о том, чтобы накормить папу, сколько искали повода позвонить. А звонили они всегда по одному и тому же поводу — просили вернуть «любимую тарелку». Все эти женщины неизменно приносили нам с папой еду в своих любимых тарелках — чтобы потом вернуться. Или позвонить. А потом еще раз позвонить. Отец, случалось, менял номер телефона по четыре раза за три месяца.

Когда я подросла, я свято поклялась себе, что никогда не позвоню мужчине, который мне по-настоящему понравится. Уверена, такому красавцу, как Рассел Данн, звонят днями и ночами, а мне хотелось быть непохожей на остальных, уникальной.

Мне, собственно, не о чем было беспокоиться, потому что Рассел заглянул ко мне в четверг после обеда. Я быстренько утащила его к себе в студию, потому что не хотела, чтобы его видел Форд. Сложно представить, чтобы Форд любезно обошелся с мужчиной, который заинтересовался «столичной» помощницей.

— Надеюсь, я не помешал? — спросил Рассел.

— Нет, конечно же, нет, — сумела я выдавить из себя. Я хотела предложить ему поесть. По правде сказать, я бы предложила ему всю свою жизнь, но подумала, что начать лучше с лимонада.

Однако никогда не знаешь, когда Форд забредет на кухню, а я очень не хотела, чтобы они с Расселом пересеклись.

— Ну и где твои фотографии? — спросил Рассел таким тоном, что мое сердце затрепетало от счастья.

— Твоя будет первой, — объявила я, схватила свой драгоценный «Ф-100» и сфотографировала его. Все-таки автоматический фокус — чудесная штука!

Но по звуку щелчка я поняла, что фотоаппарат не сработал. Я взглянула на жидкокристаллический экран: нет пленки.

Нет, я даже не расплакалась. Рассел покачал головой и улыбнулся:

— А ты и в самом деле непослушная девочка.

Я зарделась как маков цвет. Если бы эти самые слова я услышала от Форда, то тут же ответила бы что-нибудь про грязных старикашек, но в устах Рассела они прозвучали по-настоящему сексуально.

— Я хочу увидеть все, — проговорил он, и я стала рассказывать.

Про все. Я показала ему оборудование, которое мы выбрали с Фордом, рассказала про идею Форда с втяжными экранами на окна, про то, как мы с Фордом красили кладовую и как Форд с Нейтом вешали для меня полки.

— Сдается мне, ты сильно привязана к этому человеку, — заметил Рассел.

Я едва не повелась на эту уловку, но так как отец тысячу раз пользовался ею с женщинами, я удержалась. Обычно я в смущении отводила глаза, когда женщина принималась завязываться узлом, лишь бы убедить отца, что в ее жизни нет других мужчин.

— Да, это так, — ответила я, очи долу, как будто Рассел раскрыл мой большой секрет. Я искоса посмотрела, какой эффект произвели мои слова, и с удовольствием отметила удивление на его лице. Славно. Мне вовсе не хочется, чтобы он узнал, что я к нему чувствую.

— Значит, мне просто придется приложить больше усилий, — улыбнулся он.

Я сделала маленький шажок в его сторону, однако Рассел посмотрел на часы.

— Мне пора идти, — сказал он, и не успела я опомниться, как он уже оказался у двери.

Он замер на пороге. Солнечный луч играл на его щеке. Красиво, черт подери.

— Джеки, — мягко сказал он. — Мне кажется, в прошлый раз я слишком много рассказал о... ну, ты понимаешь.

Я понимала. О женщине, которую раздавили камнями. 225

— Все нормально, — ответила я.

— Это все дела давно минувших дней, и... — Он замолчал и улыбнулся так, что у меня ноги стали ватными. — Кроме того, кто знает, может, она и вправду спуталась с сатаной. Я слышал, ее посещали видения.

— Видения? — Я часто заморгала. Голосу своему я не доверяла. Он говорил беззаботно, но я чувствовала себя совсем иначе. По правде говоря, мне хотелось сесть.

— Ну да. Она предвидела зло. Никто в городе не мог творить зла, потому что она видела его заранее.

Я сглотнула.

— Но разве подобные видения не дар Божий? Возможность предотвратить зло даруется Богом, разве не так?

— Может, и так. Думаю, ее видения с каждым разом делались все ярче, набирали силу, и в конце концов она стала видеть зло в сердцах людей. Говорили, она... — Он замолчал и махнул рукой: мол, не стоит продолжать этот разговор.

— Что? — прошептала я. — Что она делала?

— Отец говорил, что она мешала людям творить то, что было у них на уме.

Я не хотела размышлять о том, что это значит. Я прижала пальцы к вискам.

— Ну вот, я тебя расстроил. Я знал, что не следовало тебе этого говорить. Просто я так долго носил эти тайны в себе, а ты показалась мне такой... неравнодушной. Как будто... — Он не закончил фразу.

— Да. Как будто... — Я не хотела открывать ему своих мыслей. Я не могу вот так запросто сказать ему, что у меня были предвидения: автокатастрофа и пожар. А что, если в следующий раз я увижу, что кто-то замышляет кого-то убить? Как я ему помешаю?

Рассел снова посмотрел на часы.

— Мне правда пора идти. Ты уверена, что все в порядке?

— Да, в полном. — Я попыталась улыбнуться.

— Может, пообедаем в выходные? Сходим на пикник? И никаких больше историй с привидениями!

- Обещаешь?

— Слово чести. Я позвоню и сообщу когда и где. — Еще одна ослепительная улыбка — и он испарился.

Я прислонилась к стене и попыталась унять гулко бьющееся сердце. Первое видение очень меня расстроило, но, увидев, как оно сбывается, я впала в ступор. Во второй раз со мной рядом был Форд, и все оказалось вполне даже весело.