плечами. — Я понимаю, почему Полю вырубило, но тебя…

— Я отпила из ее стакана.

— Тогда понятно…

Арсен встает, после чего выходит из комнаты, предоставляя мне немного уединения. Первым делом иду умываться. В отражение кошусь с неприязнью. Чтобы сказала мама, увидев меня в таком виде?

Растрепанные волосы, растекшийся под глазами макияж, потрескавшиеся бледные губы и сероватый цвет лица.

Проклятье, мама! Конечно, Герасимов сказал что написал вчера ей смс и папа даже дал добро, но…

Вы же знаете мою мать! Она так просто это не оставит. Собственно, когда я возвращаюсь в комнату и включаю телефон, обнаруживаю пятнадцать пропущенных. Просто прекрасно!

Через минуту заходит Арсен со стаканом воды и таблеткой от головы.

Садится в кресло и ждет пока я выпью, прежде чем сказать:

— Так мы поговорим о вчерашнем?

— Ты хочешь обсудить все сейчас? — вскидываю вопросительно бровь.

— Как можно скорее, — отвечает, не сводя с меня внимательных глаз. — Почему ты все-таки вчера пошла танцевать с Батоновым? Он тебе нравится?

Боже правый, он серьезно? Мы опять будем обсуждать это?

— А ты что, не нашел Воронину? — не могу удержаться от шпильки.

— При чем тут вообще Воронина?

— Ну ты же вчера пошел звать ее на танец!

Обиженно отворачиваюсь, понимая, что конструктивного разговора у нас сейчас не получится.

— Ты прекрасно знаешь, что я не пошел к ней! — фыркает Герасимов, вставая. — Тебе. Нравится. Батонов?

Нет, он не отстанет.

— Мне нравишься ты, дурак! — топнув ногой, шиплю ему прямо в лицо, которое тут же расплывается в довольной улыбке.

— Нина, я…

Он не успевает договорить. Раздается звонок телефона. Со вздохом принимаю вызов и подношу телефон к уху.

— Нинель, что это за выходки? Что ты себе позволяешь? Я всю ночь не спала!

— Мам, я.

— Ничего не хочу слышать! Чтоб была дома через десять минут, тебя ждет серьезный разговор!

— Хорошо…

Она отключается, а я грустно смотрю на Арсена и буркаю:

— Мне пора. Мама волнуется.

— Я провожу…

— Нет, — испуганно вскрикиваю. — Не нужно. Поговорим завтра. Если мама тебя увидит…

— Ладно, напиши потом обязательно.

Беру свою сумочку, и только сейчас понимаю, что на мне вещи Полины.

Мама меня убьет.

Арсен проводит меня до калитки, а потом я ухожу. Мы так и не поговорили нормально. Между нами висит много недосказанностей, но все же я чувствую благодарность за то, что вчера он оказался рядом. Как впрочем, и всегда.

Глава 27

Нина

— Ты совсем отбилась от рук! — кричит мама в агонии. — Где ты была всю ночь?

— Мам, я же сказала, что я была у Полины, — ворчу себе под нос.

— Врешь! — шикает она. — Не было тебя у Полины! И Полины дома не было! Я звонила ее родителям!

Проклятье! А это она еще не заметила.

— Что за одежда на тебе? — сурово сводит брови к переносице. — Нинель, что это такое? — взвизгивает, отчего я морщусь. — Посмотри, на кого ты похожа! Ты похожа на дешевку! Разве так я тебя воспитала?

— Нет, мама! — рявкаю. — Ты воспитала меня так, что почти в восемнадцать у меня нет друзей! Что я вечно белая ворона среди своих сверстников!

— И правильно сделала! Эти твои новые подружки, — брезгливо выплевывает, — плохо на тебя влияют! Ты стала неуправляемой!

Это разговор глухого с немым.

— Где ты была? — требует ответа.

— Я осталась у знакомых, ясно?

— У каких таких знакомых, Нинель? Я и к Полине тебя не отпустила! Это все твой отец! Я всю ночь из-за твоей глупости не спала!

— Ты не спала не из-за моей глупости, а из-за своей паранойи! — в сердцах выкрикиваю.

— Как ты смеешь повышать на меня голос? Ты забыла сколько труда и сил я в тебя вложила, неблагодарная девчонка? Ты теперь у меня вообще никуда не выйдешь! И можешь забыть про свой университет! В наш пойдешь! — сурово припечатывает.

Последняя ниточка терпения рвется, и я уже не могу контролировать свои действия и слова.

— Да я и так никуда не выхожу! Я только и делаю, что сижу дома и учу уроки! Ты уже достала со своим контролем! Ты хоть раз спросила чего хочу я? — тыкаю себе пальцем в грудь. Чувствую, как глаза наливаются слезами. — Я хочу нормальную жизнь! И быть нормальной, а не чтобы от меня все шарахались! Хочу выбирать сама себе одежду и выпускное платье, а не быть твоей марионеткой!

— Марш в свою комнату, — замогильным голосом цедит мать, отвернув голову к стене. — С сегодняшнего дня ты под домашним арестом.

Я не выдерживаю. Расклеиваюсь как самая настоящая девчонка. Потому что я и есть девчонка! Горячие слезы катятся по щекам. Вытерев их рукавом, бросаюсь в свою комнату и громко хлопаю дверью. Опускаюсь на пол, уже не сдерживая истерику. Правда, получается она у меня тихой. Судорожно хватаю воздух ртом, всхлипывая.

Мне больно от несправедливости, от недоверия. Меня вчера чем-то накачали, но даже в этом я не могу признаться матери. Если она узнает, то переведет меня на домашнее обучение. Не сомневайтесь. И, разумеется, обвинит во всем меня. Скажет, что, мол, мне не стоило ходить по таким местам и этого стоило ожидать, но правда в том, что я все еще хочу жить нормальной жизнью. Даже несмотря на вчерашние события. В прошлый раз на вечеринке у Долматова мне понравилось, да и вчера тоже…

Невозможно от всего себя уберечь, даже если вечно сидеть взаперти. Где гарантия, что метеорит не упадет прямо на мой дом? Или, к примеру, не начнется землетрясение? Или в квартиру не ворвутся воры?Безопасность — это иллюзия в которую нам хочется верить. Однако мама, конечно же, считает иначе.

Когда истерика проходит, я бездумно пялюсь в потолок, размышляя о несправедливости бытия. Чувствую себя выжатой, как лимон. Еще и Полина не отвечает на сообщения. Арсен мне сказал, что с ней все в порядке, но мне хотелось убедиться лично. Мама после нашей ссоры не заходит ко мне в комнату, хотя я слышу ее возню на кухне и в коридоре. Бьюсь об заклад, она затеяла генеральную уборку. Полагаю, это ее борьба со стрессом.

Возможно, я не права