– Это точно. Если твои догадки верны, а Макбет и правда такое чудовище, то просто ранить его будет недостаточно – так он станет вдвойне опаснее. Его нужно завалить одним решительным ударом.

– Да, но как?

– Хитростью и лестью, Дуфф. Мне надо подумать, сообразительностью я не блещу, и мне надо хорошенько раскинуть мозгами. Давай еще раз встретимся. И не в этом здании, где у стен есть уши.

– В шесть часов, – Дуфф поднялся, – на вокзале. Возле Берты.

– У старого локомотива? Почему именно там?

– Там мы условились встретиться с Банко, и он обещал рассказать мне о том, что я и сам узнал.

– Ну, тогда договорились. Там и увидимся.

Макбет смотрел на стоящий на письменном столе телефон.

Он только что разговаривал со Свеноном, и теперь ему казалось, будто по его нервам пустили электричество. Нужно срочно успокоиться. А как и чем – он прекрасно знает. Макбет встал и взял большую шляпу, подарок Леди.

Когда Макбет вышел в приемную, Присцилла улыбнулась:

– Шеф, вы надолго?

По приказу Макбета она переехала из кабинета внизу сюда, на этаж выше. Весь переезд занял не более двух часов. Сперва Макбет собирался отправить секретаршу Дункана на все четыре стороны, но кадровик объяснил ему, что в бюджетных организациях даже комиссар полиции не имеет права увольнять сотрудников без веской на то причины. Так что Присцилла просто переехала с одного этажа на другой.

– На час. Или на два, – ответил Макбет.

– Тогда когда кто-нибудь позвонит, я скажу, что вы будете через два часа, – сказала она.

– Хорошо, Присцилла.

Он вошел в лифт и нажал на кнопку первого этажа. Когда кто-нибудь позвонит. Не «если кто-нибудь позвонит». Потому что звонили не переставая. Начальники отделов, судьи, бюрократы из городской администрации. Про половину из них он вообще ничего не знал – например, чем они занимаются, когда не донимают его вопросами. Чаще всего Макбет заканчивал разговор, оправдываясь тем, что ему звонят по параллельной линии. А еще журналисты, которым не терпелось узнать еще что-нибудь о смерти Дункана. И об исчезновении Малькольма. И об убийстве еще одного полицейского с сыном. «Вы что, совсем не контролируете ситуацию? – спрашивали они. – Может ли комиссар полиции подтвердить, что…» Услышав такое, Макбет либо отказывался от комментариев, либо сообщал, что разъяснит все на пресс-конференции, которая состоится тогда-то и тогда-то.

А теперь еще и Свенон.

Лифт остановился где-то посередине, двери его открылись, и Макбет увидел двоих полицейских, которые собирались было войти, но, увидев его, резко остановились и отступили назад. Согласно введенному Кеннетом правилу, комиссар полиции всегда ездил в лифте один. Дункан это правило упразднил, но, прежде чем Макбет успел открыть рот и пригласить полицейских внутрь, двери уже закрылись, и он в одиночестве поехал вниз.

На тротуаре на улице он случайно толкнул какого-то типа в пыльном плаще, читающего газету, а тот пробормотал: «Прошу прощения, Макбет». Вовсе неудивительно – с первой страницы газеты на Макбета смотрел он сам, а под снимком красовалась подпись: «Штурман берется за штурвал». Неплохой заголовок. Скорее всего, предложенный Леди, ведь главный редактор плясал под ее дудку.

Макбет надвинул шляпу на лоб и быстро зашагал вперед. Сейчас, днем, когда на улицах полно машин, до вокзала быстрее дойти пешком. Может, это даже и к лучшему – нечего комиссарскому лимузину делать возле вокзала.

Один бог ведает, как Свенон представился Присцилле. Заговорив с Макбетом, он не счел нужным даже имя свое назвать. Те, кому довелось хоть однажды услышать его голос, запоминал его навсегда. Казалось, что от его голоса телефонная трубка вот-вот расплавится. Свенон напомнил Макбету об обещании немедленно выпустить из тюрьмы всех находящихся там Рыцарей, а прошло уже полдня. Макбет ответил, что сделать это не так-то просто, нужно получить подписи судей и адвокатов, поскольку байкерам уже предъявили обвинение.

– Через два дня готовь приветственную речь – вернутся твои орлы, – успокоил его Макбет.

– Два дня – это слишком долго, – возразил Свенон, – я согласен, но это в последний раз, когда я иду тебе навстречу. Послезавтра, ровно в одиннадцать часов, наш человек позвонит одному из судей – кому, я тебе не скажу, – и признается в соучастии в убийстве Банко, а также сообщит, откуда мы узнали о точном местонахождении Банко и Флинса.

– Ваш человек? Один из твоих пилотов-камикадзе?

– И еще у нас семеро свидетелей, которые могут подтвердить, что видели тебя у нас в клубе.

– Ладно тебе, Свенон. Расслабься и лучше подумай, как будешь приветствовать своих парней. Послезавтра, ровно в половине четвертого, мы доставим их прямо к воротам клуба.

На этом разговор закончился.

У лестницы, ведущей в здание вокзала, Макбет огляделся и увидел еще одного типа в сером плаще. Хорошо, что благодаря шляпе лица его практически не видно, и к тому же таких, как он, элегантно одетых мужчин тут было немало – все они спешили на вокзал, чтобы купить волшебное снадобье, позволявшее им жить так, как хотелось.

Он встал там же, где и в прошлый раз, – в коридоре у лестницы в туалет. Сегодня одноглазого паренька здесь не было. Макбет нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Ломка началась уже несколько часов назад, но теперь, когда он готов был вот-вот получить желаемое, ему стало совсем невмоготу.

Стрега появилась, когда он, судя по ощущениям, простоял там целый час, хотя, если верить часам, прошло всего десять минут. В руках Стрега держала какую-то странную белую трость.

– Мне нужно два пакетика, – с ходу выпалил Макбет.

– Тебе нужно кое с кем встретиться, – ответила Стрега. – Вставь вот это в уши, а это надень на глаза.

Она протянула ему наушники и какие-то очки, похожие то ли на очки для плавания, то ли на очки для сварки. Обычно в таких очках ходили слепые.

– С какой стати?

– А иначе зелья не получишь.

Макбет помедлил. Нет, он не сомневался – он просто решил немного потянуть время. На самом деле он с радостью выполнил бы любую ее просьбу. Стекла очков оказались замазаны. Стрега заставила Макбета несколько раз повернуться кругом, чтобы он напрочь потерял чувство пространства, а потом, всучив ему эту белую трость и взяв под руку, повела за собой.

Спустя десять минут он понял, что они вышли на улицу, под дождь, и что вокруг них снуют люди и проезжают машины. Наушники не могли полностью победить городской шум. Стрега помогла Макбету подняться на возвышение высотой метра полтора, а дальше их путь проходил по камням или песку. Опять вверх, приблизительно на такую же высоту – и по цементному полу они дошли до какого-то помещения, где воздух был теплее и суше. Там она усадила Макбета на стул и разрешила снять наушники, но очки приказала оставить.