По другим данным, именно эта акция стала причиной эпидемии. Базанкур связывает болезнь с экспедицией в Добруджу (21 июля — 18 августа 1854 г.).

Э.И. Тотлебен считал эту акцию столь же бессмысленной, сколько и губительной для французских войск. Я думаю, что во многом он прав.

«…сухопутные войска, находившиеся в Турции, оставаясь все время в бездействии и притом находясь в климате, для них непривычном, терпели весьма много от болезней. В скором времени в союзном лагере появилась холера и начала проводить заметное опустошение в рядах.

Чтобы занять чем-нибудь войска, французы решили двинуться в Добруджу, с тою целью, чтобы встречею с русскими отрядами, отступавшими за Дунай, ободрить армию. Три дивизии и отряд спагов двинулись 9 (21) июля в Добруджу и одна из дивизий 17 (29) числа дошла до Кагорлыка. Но нездоровая местность Бабадагской области произвела самое пагубное воздействие на французов; холера усилилась до высшей степени и в войсках начались страшные потери. Между тем русских войск нигде не было, кроме незначительных казачьих отрядов, отступавших перед французами и тем завлекавших их все далее в Бабадагскую область.

Видя явную неудачу и понеся совершенно бесплодно страшные потери, французы решились начать отступление».

Три дивизии и небольшой отряд кавалерии двинулись навстречу, как они считали, значительным силам русской армии. Первая дивизия шла на Мангалию, вторая — на Базарджик, третья — на Козлуджу. Вторая дивизия, заняв Базарджик, должна была остановиться и выслать вперед свои отдельные пехотные батальоны с задачей перекрыть дороги на Силистрию, Мангалию и др. Последующие дни прошли в беспрестанном маневрировании, детально описывать которое не имеет смысла. Отдельные стычки с казачьими отрядами не соответствовали по масштабам силам, задействованным в экспедиции. Люди больше изматывались, складывалось ощущение, что удар пришелся в пустоту.

А вскоре пришли проблемы. Результат этой операции был печальным, «…вместо того, чтобы уходить от болезни, войска сами пошли к ней». Этой точки зрения придерживаются британцы. Английский подполковник Стирлинг говорит, что первый больной у союзников появился после этой экспедиции.

Эпицентр заболевания пришелся на 1-ю дивизию, которой вместо занятого бесконечными разведками Сертена Канробера временно командовал бригадный генерал Шарль Эспинас.[139]

Дивизия (10 500 солдат и сержантов, 328 офицеров), не выпустив ни одного заряда по противнику, потеряла умершими 1 886 человек. Более 2 тыс. переболели холерой в лагерях Кюстенджи и Мангалия.Тотсамый «виновник» эпидемии — 1-й полк зуавов, переброшенный морем в Кюстенджи, предназначавшийся для действий в авангарде и для поддержки иррегулярных войск генерала Юсуфа, совершал марши к лагерям Франка и Капакли по 9 часов в день в тридцатиградусную жару. Более лучших условий для бактерий в человеческом организме трудно придумать. В результате полк едва не потерял почти весь личный состав. Этого не произошло лишь благодаря мужеству врачей, один из которых (Байли) сам умер от холеры.

Очевидно, что зараженные солдаты уже находились среди личного состава 1-й дивизии, а тяжелые условия марша и жара лишь ускорили процесс развития болезни, создав благоприятные условия для распространения бактерий. Английский подполковник Сомерсет Калторп, рисуя ужасающие картины вымирания французской армии, утверждает, что часть своих солдат зуавы похоронили еще живыми, а берег моря в Балчике был усеян трупами французских солдат.

Понятно, что английский офицер передергивает факты, но в одном он все-таки прав. Последствия холеры в Добрудже были ужасными. Лучшее соединение французской армии после эпидемии оказалось самым слабым по численности среди дивизий французского контингента. Больных было столько, что вскоре для их эвакуации стало не хватать гужевого транспорта медицинской службы и пришлось использовать мулов и лошадей, принадлежавших офицерам. Микробам было плевать на звания и должности. С одинаковым успехом с ног валились солдаты, сержанты, офицеры, генералы.

Заболел и сам генерал Эспинас, которому пришлось передать командование бригадой полковнику Бурбаки. Болезнь перетасовывала командиров, как карты в колоде. Вчера назначенных меняли сегодня, но и их приходилось менять через несколько дней. Подобное положение дел не лучшим образом действовало на психологическое состояние офицеров и солдат, считавших, что замена командиров во время военных действий не лучший способ выиграть войну. Когда 13 августа Сент-Арно назначил майора Монтодона командиром 1-го батальона пеших егерей вместо майора Тристана Легро, пораженного холерой, Монтодон не сильно обрадовался. В своих воспоминаниях он пишет, с каким огорчением воспринял назначение командиром другого батальона, вынужденный оставить старых друзей, с которыми долго воевал и жил в походах.

Инфекция распространялась стремительно. 7 июля больные появились в Константинополе, 8 июля — в Галлиполи, 11 июля — в Нагаре. Дольше всех сопротивлялся Андрианополь: там первые больные появились почти под занавес эпидемии — 11 августа.

Количественный состав полков начал стремительно падать. Иногда численность становилась пугающе малой. У французов за время свирепствования холеры численность 20-го полка легкой пехоты уменьшилась к началу посадки на корабли почти наполовину и ненамного превышала в двух батальонах 1000 чел. Это не значило, конечно, что виной была смертность. Французское командование, решив не подвергать риску здоровье ослабленных болезнями солдат, отказалось брать недавно переболевших в экспедицию.

7-й полк линейной пехоты, выходя из гарнизона Лиона 24 февраля 1854 г., насчитывал 2 400 чел. По приказу командира полка полковника де Лаваранда больные, которые не могли быть погружены на транспорты первого рейса, должны были присоединиться к полку позднее. Таких было более чем достаточно. Только в госпиталях Варны были на излечении 2 офицера и 300 сержантов и рядовых полка. В Добрудже от болезней (в основном холеры) этот измученный постоянными маршами полк, прежде чем вернуться в лагерь де Франка в Балчике, оставил в могилах 10 офицеров