К этому времени сомнения Мак-Магона возросли. О Базене не было вообще никаких сведений, и обеспокоенный этим Мак-Магон послал ему сообщение: «Думаю, что мне не удастся переместиться гораздо дальше на восток, не располагая сведениями от Вас и не зная Ваши планы, поскольку, если [2-я] армия кронпринца направляется на Ретель, мне придется отступить», и 26 августа кавалерия 7-го корпуса на правом фланге армии натолкнулась на конный отряд саксонцев около Гранпре. Дуэ, опасаясь попасть в клещи целой прусской армии, остановился и развернул свой корпус. Мак-Магон послал 1-й корпус к Вузье для поддержки, и вся французская армия застыла в неподвижности. И снова смелость немецкой кавалерии принесла плоды.

Утром французы убедились, что у страха глаза велики, 1-й корпус вернулся той же дорогой, и армия устало продолжала вертеться вокруг 7-го корпуса, застывшего около Вузье и наблюдавшего за действиями саксонских кавалерийских дозоров. В результате этого продвижения на восток французы оказались еще ближе к продвигавшимся к северу через Аргон немцам. Авангард саксонской кавалерийской

дивизии столкнулся с 5-м корпусом в Бюзанси, и после интенсивной перестрелки и немцы, и французы отступили. Основные силы обеих немецких армий все еще с трудом ползли по грязи через проходы Аргонского леса, но саксонцы на их правом фланге достигли в Дёне (Дён-сюр-Мёз) и Стене Мёза (Мааса), и с их подходом исчезла последняя надежда Мак-Магона без боя выйти к Монмеди. К вечеру 27 августа, когда Мак-Магон оказался лицом к лицу с немецкой пехотой по фронту у Мёза (Мааса), немцами в тылу у Шалона и Реймса и немецкой кавалерией, выходившей из Аргонского леса на открытую местность для преследования его правого фланга, все в Ле-Шене поняли полную безнадежность своего положения и решили отказаться от проведения операции. В штаб армии полетели приказы прекратить марш на восток и повернуть на север. Депеши направили и Базену, предупредив его о том, что если в течение следующих нескольких часов никаких больше указаний не поступит, то Шалонская армия будет вынуждена отойти на Мезьер. Наконец, Мак-Магон доложил Паликао о предпринятых шагах и причинах, их обусловивших. От Базена никаких сведений не поступило, указал Мак-Магон, и если бы он продвинулся дальше, то подвергся бы атаке с фронта силами 1-й и 2-й немецких армий, а кронпринц [3-я армия] подобрался бы с юга и отрезал бы все пути отхода. Таким образом, отвод сил на север был единственным спасительным вариантом.

Именно это сообщение поставило точку в трагической участи Мак-Магона. Ответ Паликао был скорым и возымел катастрофические последствия.

«Если Вы бросите Базена [ответил Паликао в сообщении, которое было получено Мак-Магоном в 1.00 ночи 28 августа], в Париже вспыхнет революция и Вы сами подвергнетесь атаке всеми… имеющимися у противника силами. У Вас максимум 36 часов, чтобы уйти от [кронпринца], возможно, 48. У вас по фронту никого нет, возможно, малочисленная группировка, блокирующая Мец… Все здесь понимают необходимость вывода Базена из окружения, и все здесь всерьез обеспокоены Вашими маневрами».

Именно обеспокоенность Паликао и политической ситуацией, и успехом поддержанного им плана отодвинула для него на задний план все военные соображения. В минувшие несколько дней он буквально бомбардировал Мак-Магона полными оптимизма донесениями о низком боевом духе в немецкой армии, о брожениях в среде немецких резервистов, о политической нелояльности в непрусских формированиях, о разрушительном воздействии дизентерии и сыпного тифа в немецких войсках и о вероятности австрийского вмешательства – донесениями, в которые он, несомненно, был готов поверить сам. Но, в дополнение к уже допущенным вопиющим промахам, Паликао совершил еще один, вполне естественный. Он позволил себе не знать о существовании Маасской армии немцев. Мак-Магон, как ему представлялось, должен был иметь дело лишь с кронпринцем Пруссии, а кронпринц Пруссии до сих пор был занят подтягиванием сил к югу от Сент-Мену, на внешней оконечности поворачивавших согласно плану Мольтке войск. Поэтому Паликао не понимал, чего так страшился Мак-Магон, и сумел убедить Совет министров в том, что эти страхи безосновательны. Несколько часов спустя он подкрепил свое сообщение прямым приказом, в полной мере использовав предоставленные ему полномочия. «От имени Совета министров и Тайного совета я требую, чтобы Вы пришли на помощь Базену, прибегнув к маршу, и использовали фору в 36 часов, которую имеете перед кронпринцем Пруссии». Принимая во внимание тот факт, что немецкая конница уже вгрызалась во фланг французов, последняя фраза вообще утрачивала смысл. Но Мак-Магон был солдатом и понимал, что приказы надлежит исполнять. Он был не тем человеком, кто мог перехватить инициативу или пригрозить отставкой. В резиденции императора едва слышно возроптали, но, поскольку Наполеон III по своей воле решил самоустраниться от командных полномочий, все роптанием и ограничилось. Мак-Магон покорно отменил свои прежние распоряжения и стал справляться относительно удобных для форсирования участков Мёза (Мааса) ниже Стене. Последняя надежда на отход рухнула.

Смысл вынужденного решения Мак-Магона дошел до войск 28 августа, когда они, предчувствуя недоброе, в дождь снялись с места и двинулись вперед на глазах у немецких кавалеристов, стоявших на холмах южнее. Надо сказать, немецкая кавалерия не спускала глаз с идущих след в след между Вузье и Бюзанси 5-м и 7-м корпусами. Немецкая конница вошла в Вузье, едва 7-й корпус успел уйти, и должна была тоже убраться из Бюзанси до прихода туда 5-го корпуса. Получилось, что походные колонны двух французских корпусов, идущих от Ле-Шена на Ла-Безас, испугались дозоров немецких уланов. Мак-Магон все еще не терял надежды форсировать Мёз (Маас) у Стене, но за день его кавалерия выяснила, что все мосты надежно контролируются немцами, таким образом, на 29 августа он приказал армии снова отклониться на север и следовать в Ремийи и Музой для форсирования реки там.

Для двух находившихся севернее корпусов эта задача была несложной. Лебрюн без проблем добрался до Музона с 12-м корпусом, а 1-й корпус Рокура продвинулся на 10 километров дальше к западу. Но для двух корпусов, находившихся южнее, все оказалось труднее. 7-й корпус, преследуемый немецкой кавалерией, смог едва покрыть половину расстояния до Ла-Безаса, а до 5-го корпуса Фейи, продвигавшегося около Бюзанси и самого уязвимого из всех остальных французских соединений для атак противника, приказ об изменении направления и следования на север вообще не добрался. Доставлявший его офицер-штабист угодил в плен к немцам. В результате Фейи продолжал двигаться в восточном направлении к Стене. Вышло так, что эскадрон 5-й кавалерийской дивизии корпуса, проводивший разведку на несколько сотен метров впереди главных сил, поднявшись на взгорье около Нуара, был встречен ружейным огнем пехотинцев противника. Расстреливаемые в упор конники развернулись и бросились назад к своим, но не успели французы и глазом моргнуть, как 12-й Саксонский корпус развернулся к бою.

До этого лишь немецкая кавалерия, рассредоточившаяся отрядами от Мёза (Мааса) до Ретеля на Эне, находилась в боевом соприкосновении с французами, но теперь и немецкая пехота оказалась в пределах досягаемости. К 29 августа все проблемы, связанные с изменением направления, закончились, и конфигурация армий Мольтке вновь обрела порядок. Маасская армия вышла на линию между городами Бюзанси и Дён-сюр-Мёз. Гвардия слева, саксонцы справа, а находившийся в резерве 4-й корпус Густава фон Альвенслебена, занял промежуток между ними. Эшелонированная в глубину слева, 3-я армия подтягивалась между Монтуа и Соммерансом, ее кавалерия проводила разведку на запад к Аттиньи и Ретелю. Авангарды саксонцев удерживали мосты через Мёз (Маас) в Стене, перекрывая дорогу на Монмеди, и Мольтке поэтому мог спокойно отослать назад в Мец два корпуса, предоставленные Фридрихом Карлом. В германском верховном командовании раздавались и голоса скептиков. Блюменталь ворчал о постоянном изменении приказов, осуществлявшемся на основе недостоверной информации, Густав фон Альвенслебен заявил, что вся смена направления была ужасной ошибкой, но сам Мольтке и его штаб, едва поняв, что Мак-Магон отказался от намерения отступить на север, прикинули расстояние до бельгийской границы и увидели преимущества для себя, проистекавшие из ее близости. Приказы Мольтке вечером от 28 августа предусматривали сосредоточение Маасской армии в целях подготовки к вероятному удару французов 30 августа. Маасская армия должна была сыграть роль наковальни для молота 3-й армии кронпринца, заходившей с запада. Но информация, поступившая на следующий день, вынудила его самого перейти в наступление. Маасской армии было приказано наступать на Бомон силами 12-го и 4-го корпусов и гвардией в резерве, в то время как 3-я армия, подходя слева, должна была выдвинуть два своих корпуса к Бюзанси, а остальные расположить вокруг Ле-Шена. Если повезет, появлялась возможность прижать Мак-Магона к Мёзу (Маасу) обеими армиями и по частям разгромить.