С утра до позднего вечера службу нёс: надзирал за стройкой, которая постоянно велась, проверял запасы. Как хранятся, не истёк ли срок годности, не попортили ли крысы продукты. Ну и, кроме того, не гнушался самолично проверить часовых на вышках и стенах. Вёл себя с подчинёнными ровно, никого не выделяя. И семьёй, к своим тридцати пяти годам, так и не обзавёлся, да и детишек у него не было прижитых ни от кого. Хотя желающих хватало. С первого дня командовал воин в крепости и знал её и округу, как никто другой.

…Под покровом ночи крались берберские гурабы, дхау, шебеки, дау[64], подойдя к началу архипелага, от островка к островку, прикрываясь иззубренными вершинами гор. Флот должен был скрываться до последнего момента, обеспечив высадку первой партии воинов по возможности незаметно. Но, как всегда бывает в самых продуманных планах, вмешался фактор случайности, а именно – двое мальчишек, на спор среди сверстников забравшиеся на самую высокую скалу главного острова. Именно оттуда самый глазастый из них различил торчащие мачты из-за соседнего острова, который отделял от крепостного всего лишь узкий пролив в семнадцать вёрст… А потом был сумасшедший, на грани смерти, спуск по почти отвесному склону, когда срывалась кожа с рук, хватающихся за колючие кустарники, ломались ногти в попытке уцепиться за трещины в камне, и нескрываемое изумление, появившееся на всех лицах при виде ввалившихся во двор крепости окровавленных отроков в разорванных в клочья одеждах.

Вольха сразу приказал готовиться к бою, и внутри загремел барабан, поднимая тревогу. При резких звуках крепость сразу наполнилась топотом ног: воины бросились в арсеналы, получая доспехи и оружие. Не повезло арабам – их заметили. Одновременно все десять двулодников, находящиеся в гавани, развернулись к выходу. Посуровев, моряки заряжали свои огнебои, проверяли личное вооружение и, наконец, по сигналу рога, вздёрнули разом паруса, выводя чёрные корпуса из бухты. В гавани корабли славов представляли собой всего лишь плавучие форты – места для манёвра там не было. А глубины начинались буквально в двухстах саженях[65] от берега, и там-то могучие двулодники могли показать себя во всей красе. Но сейчас славы шли на разведку: что за находники, сколько их – воинам в крепости необходимо знать как можно больше о враге…

…Ибн Тумарт с ненавистью посмотрел на солнце, высоко застывшее в небе. Ещё не скоро начнёт темнеть! Опять терять целый день, когда можно уже начинать войну! Отвернулся, смахнув выжатую беспощадным светилом слезу, перевёл взгляд на бирюзовую волну, ласково плещущую в прошитый джутом дощатый борт. Но и тут искры, играющие на гребнях моря, по-прежнему жгли глаза. Проклятые Аллахом места! Ничего! Осталось немного! Сегодня ночью он сделает новый шаг к славе Махди.

– Корабли! Корабли неверных!

Что?! Откуда? Шпионы клялись, что те ни разу не выходили из гавани! Неужели их предали?! Имам вцепился в деревянный борт с такой силой, что холёные ногти хрустнули, переламываясь. Проклятие ифрита! Всё летит в пропасть! Внезапность, планы, успех похода…

– Вперёд! Высаживаться! Немедля! – буквально провизжал он срывающимся голосом, беснуясь от злобы.

Отдыхавшие после ночного перехода матросы потянули снасти, ударили по спинам чернокожих рабов-гребцов, послышались вопли боли… Проревели зурны, дублируя приказ, замахали сигнальщики своими флажками. Флот пришёл в движение – пока лишь образно, но уже до начала последнего рывка оставались считаные мгновения. Не зря в моряки отбирали очень строго, лучших из лучших…

…– Мать моя, Макошь светлая, сколько их! – прошептал вперёдсмотрящий, находящийся в бочке на верху мачты первого двулодника, при виде целого леса изукрашенных резьбой корпусов, и дико заорал: – Вижу больше ста кораблей! Все большие!

Капитан корабля не растерялся – он и сам видел, что против такой армады их десятка не стоит ничего, даже несмотря на огнебои на борту.

– Поворот на заход! Уходим в Камни!

Так называли район, усеянный подводными рифами, в котором моряки славов всё же нашли проходы для своих кораблей.

– На Камни! На Камни!

Сигнальщики передали приказ старшего на остальные корабли. Сейчас важнее всего доложить о вражьей силе, а уж подраться ещё предстоит… Чуть накренившись, двулодники начали забирать правее острова, но оттуда уже показались первые парусники арабов, набирающие скорость для перехвата.

– Огнебои – готовь!

Внизу, под толстой соединительной палубой, застыли с дымящимися фитилями расчёты, ожидая команды, но тут произошло то, от чего многие удивлённо застыли с открытым от изумления ртом: борта арабских кораблей вдруг окутались белым дымом, и оттуда заплясали по волнам небольшие круглые, как орехи, предметы.

– Твою же… У них тоже огнебои есть!!!

Правда, ни один из выпущенных по кораблям славов до цели не долетел – больно мал был калибр арабских огнебоев, а расстояние слишком велико для попадания в цель. Да и маневрировали славы в известных им водах лихо. Так что залп пяти мадф[66] пропал впустую. Но, как предупреждение, это было крайне важно. И командир последнего двулодника махнул рукой, отдавая команду на открытие ответного огня.

Рявкнули огнебои, испустив огненные струи – пироксилин, используемый славами, в отличие от пороха на основе селитры, не давал дыма, и круглые ядра, раскрываясь, поскольку были орудия заряжены особыми раскрывающимися ядрами, с огромной скоростью полетели во врага…

– Заряжай! Заряды давай!

Орали, оглохнув на мгновение, расчёты огнебоев, но из трюмов уже подавали новые снаряды, крутили остервенело великанские винты казённых частей. Несколько мгновений – и новый залп… Но уже охватывали цепью арабские корабли последний двулодник. Сотни воинов на палубах гурабов потрясали кривыми мечами, испуская дикие вопли, несмотря на то что пара книппелей всё-таки угодила в цель. Да и скорость у берберов была выше, чем у двулодников. А значит… Сам погибай, но дай прочим уйти и донести сведения. Пусть и смотрят уже со стен на развернувшееся сражение.

– Пали!

Бах-бах-бах! Новый залп, почти в упор, но уже с сухим треском сталкиваются борта идущих на абордаж кораблей, летят крючья, намертво швартующие суда друг к другу, и сотни закованных в доспехи арабов с фанатично горящими глазами валят тучей на палубы корабля… Лязг металла, гулкие выстрелы ручных огнебоев, даже несколько разрывов ручных бомб – тщетно… Врагов слишком много, а на двулоднике едва сотня человек вместе с пушкарями… И летит пылающий запальник в трюм, где хранится запас огненного зелья, и слепящая вспышка на миг затмевает солнце, и взлетают под небеса изломанные, изуродованные тела, отброшенные силой взрыва, град обломков сыпется на тех, кто приблизился к схватке слишком близко, но уходят, уходят двулодники к крепости, и снова последний стреляет в ошеломлённого взрывом врага, прикрывая остальных… Но, повинуясь воплям Мухаммада, берберы вновь начинают движение – плевать ибн Тумарту на добычу, всё равно никуда не денутся эти корабли! Сейчас главное захватить саму крепость, высадить войска на берег и отправить флот за следующей партией воинов, а не гоняться за уродливыми тяжёлыми кораблями!