…– Как там снаружи? – Вольха взглянул на наблюдающего за врагами через скрытые бойницы воина.

Тот махнул рукой:

– Ничего не видно.

– А слышно что?

– Стучат топоры и молотки. Бьют железом по железу и железом по дереву. Верёвки скрипят. Камни бухают едва слышно. Видно, таскают да сваливают в кучи. Но в основном орут, словно оглашенные.

Воевода кивнул:

– Продолжай. Вряд ли сегодня что серьёзное будет. Но если что – знаешь, что делать.

Часовой кивнул, вновь приник к бойнице. Чуть слышно щёлкнуло – снова ударила стрела, выпущенная наугад…

…– Великий, инженеры докладывают: машины собраны. Можно начинать.

Запыхавшийся гонец склонился перед ибн Тумартом, отдыхающем в разбитом на берегу лагере. Тот довольно оторвался от вкусного плова, вытер жирные руки о поданное ему полотенце, провёл ладонями по лицу, по ухоженной бороде:

– Велик Аллах! Пусть начинают немедля.

– Да, великий…

Воин убежал, и Мухаммад прислушался. Некоторое время ничего не происходило, потом донёсся далёкий крик, в котором можно было разобрать священные слова «Аллах Акбар», и, наконец, сухой треск ударившейся о перекладину балки гигантской ложки, которая выбросила первый камень. В наступивших ночном безмолвии и темноте, озаряемой лишь кострами, возле которых под удары ладоней отплясывали воины, звуки разносились очень хорошо. И, словно по команде, все пляски прекратились, округу окутала невероятная тишина. Снова сухой удар дерева о дерево, затем гулкий звук камня, врезавшегося во что-то. Но… треска от лопнувшего или выбитого булыжника кладки Махди так и не различил… Впрочем, слишком рано или слишком далеко. Проклятие Азраила! Опять слишком много «слишком»! А потом… Темноту ночи вдруг разорвало пламя, стеной ставшее на мгновение на самом верху горы, где инженеры собрали свои машины… Мгновение спустя раздался глухой гул, заставивший содрогнуться саму почву под ногами, и свист тысяч камней, несущихся в воздухе, и тупые удары их о человеческую плоть, вопли искалеченных и раненых, короткие вздохи умирающих, и возникло донельзя противное ощущение, что он проиграл…

Ночью Мухаммад просто не рискнул послать людей на вершину горы, где был столь огромный взрыв. То, что взорвалось много пороха, он не сомневался – сам когда-то видел, как бочка с таким составом вынесла ворота одного из непокорных городов. Правда, сколько же пороха нужно было заложить, чтобы снести половину вершины, превратив её в иззубренные клыки? При всём желании теперь невозможно не то что установить камнемёты, но даже просто поставить отряды стрелков, чтобы запереть гяуров внутри своих домов и дать возможность воинам Аллаха подойти к стенам и вскарабкаться на них с помощью обычных штурмовых лестниц.

Кое-как, с помощью верёвок пророк взобрался на вершину и ахнул: сплошные ямы, неведомой силой выдолбленные в монолите скалы. и ни следов больше трёх тысяч воинов и мастеров камнемётных машин, лишь закопчённый изломанный камень. Не говоря уж о самих машинах, части которых с таким трудом подняли на вершину и уже там собрали. Он разъярился до такой степени, что на губах появилась пена. Священный транс! Воздев руки, ибн Тумарт завопил, забесновался, пока, обессилев, не рухнул прямо на копоть. Почтительные руки подхватили Махди, подняли, бережно спустили к подножию горы, уложили на мягкий пушистый ковёр. Воцарилась почтительная тишина. Наконец великий пошевелился, поднялся, слабо произнёс:

– Убейте их всех. Никого не щадить!

Взвыла зурна, и, испуская дикие вопли, воины бросились вперёд. Но пророк махнул рукой, приказывая остановиться – разум уже вернулся в воспалённый мозг:

– Отставить! Пусть корабли доставят всех! И тогда мы пойдём на штурм! А пока обложить крепость так плотно, как только можно! Чтобы ни одна мышь не могла ни войти, ни выйти оттуда!

– Аллах Акбар!..

…Воевода откровенно беспокоился – враги не начинали штурм. После того как ночью заложенные ещё при строительстве мины уничтожили их технику и добрую четверть воинов, высадившихся с кораблей, которые сразу ушли обратно, арабы больше не предпринимали ничего против крепости, если не считать плотного кольца, обложившего её стены вне досягаемости выстрела из лука. Чего они тянут? Воды в колодцах в избытке. Продовольствия – тоже. Роют подкоп? В сплошной скале? Но все слухачи, размещённые в подвалах, в один голос утверждают, что ничего похожего на такие работы не слышно. Тогда что? Ответ только один: помощь. Не зря их флот так быстро отчалил – они пошли за подкреплением. Сейчас на берегу около семи тысяч человек. Против пяти в крепости. Штурмовать бесполезно. Стены дают не то что паритет сил, а даже превосходство. Значит, арабы действительно ждут подмоги. Пусть ждут. Скоро должен прийти флот державы за переселенцами и тамплиеры, которые их привезут. Тогда можно будет ударить по врагу и навсегда отучить их соваться к славам.

А пока вернулись те девять кораблей, что всегда находились в крепости. Правда, всего девять. Десятый взорвал сам себя, когда не смог отбиться от абордажа. Значит, обеим сторонам остаётся только ждать. И здесь преимущество у славов: воины крепости, пользуясь тайными ходами, могут совершать вылазки, уничтожать одиночных бойцов, запасы продовольствия осаждающих. Да мало ли как…

…Каждую ночь исчезали часовые. По три, по пять человек. Дошло до того, что воины отказывались выходить на посты меньше, чем по десятку. Ибн Тумарт рвал и метал, но ничего не мог поделать – штурмовать крепость с оставшимся у него количеством воинов равносильно самоубийству. Вот когда корабли привезут все пятьдесят тысяч, тогда он поговорит с защитниками по-своему. А пока – только ждать.

Он взглянул на распростёртое перед ним тело с небольшим топориком во лбу. Метали его чужаки на удивление далеко и метко. Никогда пророк не видел такого оружия. Чуть изогнутая рукоятка с ярко-красным цветом древесины, покрытая неизвестной резьбой. Прямые значки на ней… Повинуясь знаку, воин выдернул топор из лба убитого, которого тут же унесли хоронить, вытер полой халата, подал с поклоном повелителю. Тот взял, подивился немалому весу, попробовал, достав кинжал из настоящей дамасской стали, построгать деревянную кровавую рукоять – тщетно. Лишь крошечная стружка упала на камень под ногами. И лезвие… Слегка синеватое, блестящее, тщательно отполированное настолько, что в его отражении Мухаммад чётко различил своё лицо.

Скрипнул зубами. Когда же?! Когда придут корабли? Они должны были вернуться три дня назад, а их до сих пор нет! Азраил на их головы!

Темнело. Вспыхнули костры. Проклинали судьбу неудачники, которым выпало сегодняшней ночью заступать на пост. Ибн Тумарт встал на колени на расстеленный коврик, обратил лицо к Мекке. Склонил спину, затем вновь поднялся, вознёс кверху руки, вышел из шатра и закричал, как подобает святому:

– Бисмиллахи рахум!..

…– Великий! Проснись!

Рука сама скользнула к лежащему под боком кинжалу, но её перехватили, и незнакомый голос шепнул:

– Великий, не изволь гневаться, но дело не терпит отлагательств. Пришли важные новости.