опаснее на порядки. Видишь, даже наркотик тебя не берет. Так что, извини, девочка. Почти ничего личного, но оставлять тебя в живых я не могу.

Страх парализовал Вику. Она не могла ни думать, ни двигаться. Слезы стекали по щекам. Она не верила, что все вот так сейчас закончится.

– Проверьте у всех капельницы, – громко произнесла Агния Михайловна, выпрямляясь, – а тут замените препарат на номер три.

– Номер три? – не веря, переспросила медсестра.

– Да, номер три. И поскорее, – распорядилась директриса, а затем опять нагнулась к Вике. – Не бойся. Это будет не больно. Ты просто заснешь… и никогда не проснешься.

– Белый! Белый! – прошептала Вика, призывая ту единственную помощь, на которую могла рассчитывать.

– Хорошая демонстрация того, что я была права, говоря о твоей опасности, – улыбнулась Агния Михайловна. – Только сущности твоей подруги являются не более, чем ее расщепленным сознанием. Когда она под наркозом, ее так называемых демонов не существует. Да и наркотик в крови действует достаточно долго, чтобы не дать ни тебе, ни твоим друзьям применять свою силу.

В этот момент Вика поняла, что все кончено. Больше никто и никак не сможет ее спасти. Медсестра уже шла с баночкой от дверей спортзала. Через несколько секунд яд по капелькам проникнет в ее вену, и все. Ее больше не будет. Одноклассники поедут играть роль лабораторных мышек в какие-нибудь тайные подвальные лаборатории, а ее холодный труп закопают или, скорее, сожгут, как опасные биологические отходы, и родители так ничего и не узнают о ее судьбе. Она не спасет ни маму, ни друзей. Все кончено.

И все из-за того, что когда-то в детстве она имела неосторожность заглянуть в какую-то неправильную дверь. Да будь она проклята!

В этот момент Вика вспомнила, какая она была. Она многократно видела ее во сне и в воспоминаниях. Большая дверь такого невозможного цвета, какой бывает, только если черные ультрафиолетовые лампы на дискотеке светят на белую футболку. Вроде и синий цвет, но какой-то совершенно иной, замешанный с ослепительным черным. Во всем была виновата именно эта вещь. Дверь подставила ее и друзей и отправила их на верную гибель. Зачем? Почему? Неужели вот эта казнь, что произойдет через несколько секунд, и есть волшебный дар творца или иной неведомой силы, скрывающейся за порогом?

Вика, сама того не замечая, начала мысленный диалог с этой чертовой дверью:

«За что ты так с нами? Историк говорил, что ты – бог. Что ты одариваешь тех, кто заглянул в тебя, но чем? Изгнанием? Одиночеством? Нас боятся, преследуют, нас убивают, и все благодаря тебе! Просто потому, что мы не такие, как эти взрослые. Потому что умеем чуть больше, умеем творить так, как не могут они. Ты как Прометей, что принес людям огонь, да только Зевс решил, что познавшие силу люди опасны, и решил уничтожить всех. История всегда повторяется одинаково. Тебе что, раньше не хватало жертв, и ты решила добавить к ним еще два десятка детских жизней? Теперь ты довольна? Пойдешь искать следующих неудачников? Или все-таки будешь отвечать за свои действия и спасешь нас?» – твердила Вика про себя, закрыв глаза, чтобы не видеть, как ее сейчас будут убивать.

Медсестра подошла, держа в руках флакон с темной жидкостью, и, судя по звуку, стала его прилаживать на капельницу. Вика сжалась от ужаса и мысленно крикнула последнюю мысль своего монолога. Крикнула изо всех сил:

– Спаси нас! Мы же дети твои!

«Тумммм».

Звук был такой, словно кто-то ударил в огромный барабан. Родители как-то водили Вику на концерт японских барабанщиков, и вот у них был такой – размером в рост человека. Каждый раз, когда маленький японец лупил по нему дубинкой, у Вики подпрыгивали все внутренности. Звук был глубокий, низкий, можно сказать, утробный. Так вот, услышав «Туммм», который раздался в спортзале, тот барабан сгорел бы от стыда. Потому что ладно внутренности – тут дрогнули стены, и даже сама реальность словно покрылась рябью.

Вика открыла глаза.

И директриса, и медсестра обернулись.

Флакончик с темной жидкостью выскользнул из рук женщины в белом халате и звонко разбился об пол.

– Эвакуация! Срочная эвакуация! Код зеро! – закричала Агния Михайловна.

Весь персонал стремительно побежал к выходу из зала.

Директриса зло посмотрела на Вику:

– Тварь! Я за тобой еще вернусь!

Она развернулась на каблуках и быстрой твердой походкой направилась прочь. Наверное, она тоже очень хотела побежать, но была внутренне уверена, что ей это не положено по статусу.

Вика приподняла голову настолько, насколько смогла, и огляделась.

В центре спортзала стояла ультрасиняя огромная дверь. Раза в полтора выше и шире любой обычной. Она источала странное сияние, которое вроде бы было совсем не ярким, но при этом резало глаза.

– Вернешься, сука, вернешься, – тихо произнес Аркадий, но Вика его услышала. А директриса, за которой он пристально следил, – нет.

Все остальные взрослые уже покинули спортзал, и Агния Михайловна, как капитан, покидала место катастрофы последней. Вот она подошла к двери в коридор, распахнула ее и… исчезла.

Спортзал охватил истошный крик, переходящий в какой-то ультразвуковой визг. Вика повернула голову.

Синяя дверь была открыта. Агния Михайловна стояла на пороге, смотрела в черную бездну по ту сторону и отчаянно верещала. Вика никогда не видела настолько испуганных людей.

Когда в груди у директрисы закончился воздух, она обмякла и всей массой обрушилась на пол. Дверь так и осталась открытой.

Наступившая тишина была просто оглушительной.

Вика все еще не верила в свое чудесное спасение.

– Черт. Я не смогу отвязаться. Мне что теперь, век под себя гадить? – спросил Аркадий, дергаясь на койке.

– Надо ждать, когда все проснутся. Рано или поздно снотворное кончится. Может кто-то умеет что-то такое, что нам поможет… – Вика услышала голос Влада.

Дверь спортзала опять хлопнула, и раздались приближающиеся шаги.

Вика приподнялась, чтобы лучше видеть.

Олег Александрович спокойно подошел к синей двери, не боясь, посмотрел на тьму по ту сторону и закрыл ее, после чего огляделся и заметил Вику.

– Ну что же. С тебя и начнем, – сказал он.

Она испугаться даже не успела, как историк подошел и отстегнул ее руки, а потом и ноги.

– А… почему она на вас не подействовала? – спросила Вика, все еще находясь в шоке от только что пережитого. – Дверь-то…

– Так мы же с ней старые знакомые, – ухмыльнулся он.

– Вы… Так вы из того поколения, что было в восемьдесят шестом?

Олег Александрович кивнул, затем посмотрел на потолок, где торчало несколько камер.

– Нужно будет стереть записи… хотя… наверное, это уже не имеет никакого значения, – он махнул рукой. – Поможешь мне развязать остальных? Еще нужно вынуть из вен катеторы капельниц. Справишься?

– Не знаю… я ни разу этого не делала.

– Ну в крайнем случае, думаю, синяк на вене они тебе простят. А я пока оттащу ее вниз, чтобы сбегающие с