В ноябре 1313 г., имело это отношение к его сентябрьской поездке или же нет, Ангерран был при дворе Эдуарда II. Двадцать пятого ноября, через неделю после своего приезда, в ответ на прошение представителей ордена госпитальеров[973] и в соответствии с решением понтифика, Эдуард II обнародовал и приказал официально оформить[974] акт передачи имущества ордена тамплиеров госпитальерам, что не должно было нанести никакого вреда ни Короне, ни ее подданным. Свидетелями этого заявления стали восемь человек, в числе которых был и Мариньи.[975] В его присутствии не было явной необходимости. Речь шла о принятии меры из разряда внутренних дел, при заявлении которой не полагалось присутствовать французам; к тому же впоследствии будет замечено, что находившийся тогда в Лондоне Людовик д'Эвре не присутствовал при ее обнародовании. Это становится понятным, если вспомнить, что он отрицательно относился к идее о принятии такого решения, в поддержку которого на церковном соборе из членов Совета высказывались только Карл Валуа и Мариньи. Из того, что Мариньи стал свидетелем заявления 25 ноября, следует, что он сыграл немаловажную роль в переговорах между госпитальерами и Эдуардом II. В своем стремлении добиться этого перевода имущества, о причинах которого мы расскажем чуть позже, Мариньи воспользовался своей поездкой в Англию или получил разрешение съездить туда еще раз, чтобы завершить свой труд. Двадцать седьмого ноября он получил от Эдуарда If охранное свидетельство для горожан Ипра,[976] а двадцать восьмого добился того, что ему и его компаньону Готу Ги были переданы доходы от сбора пошлин в Лондоне.[977] В тот же день, 28 ноября 1313 г., Эдуард ff отдал юстициарию Лондона, Эймару де Балансу, приказ передать имущество тамплиеров прокурорам ордена госпитальеров,[978] а Маго д'Артуа, все в тот же самый день, послала своего слугу Леско в Виссан,[979] чтобы узнать, когда Мариньи и Людовик д'Эвре вернутся из Англии.[980] Задача, которую Мариньи поставил перед собой в Англии, была выполнена.

Тем не менее по ту сторону Ла-Манша Ангерран преследовал свои личные интересы. Он не забывал об этом во время своего первого путешествия и воспользовался своим пребыванием в Лондоне в феврале 1308 г., чтобы встретиться с обладателями владений, расположенных вблизи Плесси, и приобрести у них эти земли. Двадцать девятого февраля 1308 г., через пять дней после коронации Эдуарда II и Изабеллы, Жан и Робер дю Плесси продали Мариньи свои владения в Мениль-Веркливе, Крессенвиле и в их окрестностях. Эту продажу ратифицировал и Эдуард II, поскольку оба брата жили в Англии, и Филипп Красивый, так как земли находились во Франции. Из того, что Мариньи не присутствовал при юридическом оформлении продажи, а послал вместо себя своего представителя, Жиля де Реми,[981] отнюдь не следует, что он лично не занимался вопросами своей недвижимости. Собственно, как мы уже замечали, именно он управлял своим доменом, а также делал его таким, каким хотел его видеть. Вместе с тем нельзя сказать, что оформление этой сделки было каким-либо образом связано с Англией. Лондон в 1308 г. был не более чем местом ее заключения. Но в 1313 и 1314 гг. Мариньи действительно преследовал в Англии личные интересы, не имевшие к Франции никакого отношения.

В том, что Эдуард II назначил Ангеррану ренту, не было ничего необычного. Филипп Красивый был предупрежден об этом, более того, он сам должен был сообщить эту новость Ангеррану: это был обычный способ платы за такого рода услуги. Рента в 1000 турских ливров, по всей видимости, была назначена из казны Англии.[982] Но выплачивалась ли она? Мы так не думаем. Мариньи должен был получить 1000 ливров на праздник Святого Михаила,[983] то есть 29 сентября 1313 г., и столько же в 1314 г.

Помимо того, примерно в мае или июне 1313 г. Ангерран одолжил Эдуарду II во Франции 15 000 ливров. Не имея возможности вернуть эту сумму самостоятельно, 8 июля король поручил своему торговцу, генуэзцу по имени Антонио Пессено,[984] вернуть долг, передавая ему из своих собственных привилегий право на доход от сбора пошлин в порту Лондона. Пессено должен был передать 15 000 ливров Мариньи за неделю до праздника Святого Михаила, поскольку было очень нежелательно, чтобы рента выглядела как возвращение долга Он смог выплатить только 5000 ливров, причем 2679 ливров 13 су 7 денье из этой суммы в сентябре получили действовавшие по доверенности Мариньи Манан Франциски и Тальдус Валорис, компаньоны Барди;[985] Мариньи сообщил об этом Эдуарду II, и король 28 ноября 1313 г., перед отъездом Мариньи, передал ему и Тоту Ги доходы от сбора обычных пошлин на шерсть, кожу и шкуры баранов в Лондонском порту, вплоть до суммы в 10000 ливров, которые он оставался должен Мариньи от одолженных ему 15 000 во Франции, и 3000 фунтов стерлингов, которые Мариньи и Тот Ги одолжили ему помимо того.[986]

Итак, Эдуард II, вместо того чтобы возвратить долг, передал права на доходы, которые должны были образоваться в будущем, и занял еще 3000 ливров. Следовательно, Мариньи одолжил королю Англии порядка 16000 или 17 000 турских ливров, из которых благодаря Антонио Пессеню к нему вернулось только 5000 ливров. К тому же, отправляясь в Англию в ноябре 1313 г., Мариньи и Тот Ги ссудили в казну Эдуарда II еще 200 ливров, «чтобы облегчить решение королевских проблем»![987]

Настаивать на чем-либо бесполезно: заем 15 000 ливров во Франции можно при желании объяснить удаленностью от собственного государства, длительностью пребывания, расходами на празднике… Но то, что король Англии взял двести ливров взаймы для собственной казны, говорит о его отчаянном положении на тот момент.