Словно почувствовав слабину наступательной силы противника, в этот день защитники Севастополя дрались подобно львам. На каждый удар отвечали контрударом. На каждый артобстрел советских позиций отвечали ответным огнем, и если раньше это был больше настильный огонь, то теперь преобладал навесной.

Огрызаясь огнем, сражались «Сталин», «Молотов», «Сибирь». Отражал натиск фашистских войск, зажатый с трех сторон гарнизон Любимовки, вел огонь «Максим Горький», гремели своими орудиями «Северный форт» и Сухарная балка.

Несмотря на то что одновременно с наступлением в четвертом секторе немцы интенсивно атаковали Сапун-гору и Федюнинские высоты, Константин Рокоссовский ни на минуту не ослабил своего внимания от северной стороны. Перебравшись в штаб полковника Шадрина, он уверенно держал руку на пульсе событий. Как всегда сдержанный в эмоциях, командующий войсками фронта уверенно отражал все попытки врага прорвать главную линию обороны Севастополя. Все собранные ранее силы и средства на направлении главного удара врага он вводил в бой, заставляя противника платить за каждый пройденный вперед метр.

Под прикрытием артиллерийского огня и ударов с воздуха немцы и румыны атаковали в течение всего дня, но так и не смогли выйти к Северной бухте Севастополя. Все, чего смогли добиться немецкие войска в результате тяжелых и кровопролитных боев, это несколько потеснить позиции советских войск в районе форта «Сталин» и полностью изолировать от остальных сил гарнизон Любимовки.

Самый большой успех был у бременцев полковника Лейбеля. Несмотря на прежние планы, Манштейн был вынужден ввести их в сражение, и они принесли ему некоторое подобие победы. Ценой больших потерь – двести тридцать человек убитых и пропавших без вести и почти пятьсот человек раненых – они смогли захватить форт «ГПУ» и выйти к окраинам Бартеньевки. Это был самый значимый успех немцев за все время боев в четвертом секторе обороны Севастополя. Полный захват Бартеньевки означал расчленение сектора на две неравные части и выход к Северной бухте, для форсирования которой у Манштейна была создана специальная группа.

Большой любитель преподносить противнику каверзные сюрпризы, Эрих фон Левински и на этот раз не изменил своим принципам. В тылах 11-й армии ждали своего часа моторные лодки, которые должны были высадить немецких десантников в тылу третьего и второго секторов обороны. Руководил этим отрядом майор Арним, получивший от Манштейна прозвище Первый Головорез 11-й армии. Уроженец Восточной Пруссии, он видел смысл своего существования в войне и был готов выполнить любой приказ командования, любой ценой.

Позвонив по телефону Арниму, Манштейн приказал быть ему в полной боевой готовности, так как в самое ближайшее время его оркестр сможет дать концерт. После чего отправился поспать, приказав адъютанту разбудить к двум часам ночи.

Лишившись некоторого преимущества в артиллерии и авиации, лучший мозг Германии решил изменить тактику боя и вернуться к ночным атакам. Посчитав, что противник в дневных боях выложил все свои силы без остатка и что у него уже нет свежих резервов, Манштейн решил атаковать Бартеньевку в три часа утра. Благо к этому моменту позиции врага уже были различимы и можно было задействовать штурмовые орудия.

В решающем бою за северную сторону немцы смогли выставить всего семь машин, остальные САУ были либо подбиты, либо нуждались в ремонте. Также не все благополучно обстояло и с пехотными соединениями. Стремясь создать многократное превосходство над силами противника, оборонявшими Бартеньевку, Манштейн пошел на замену немецких батальонов румынскими. Так, произошла ротация гессенцев, атаковавших форт «Сталина», на румынских горных стрелков полковника Симонеску.

– Год назад мы преподнесли русским хороший сюрприз, от которого они смогли прийти в себя только под Москвой. Сегодня мы вновь напомним им, что германская армия – самая сильная армия в мире и наше зимнее отступление – это только временная неудача, и не более того, – подбадривал генерал своих соратников перед ночным наступлением, но не у него одного была хорошая память на даты и события.

Константин Рокоссовский также не был обижен природой ни памятью, ни талантом, ни организаторскими способностями. Полностью просчитав намерения и возможности противника, генерал-лейтенант приготовил ему свой сюрприз, и если Манштейну удалось поспать несколько часов, то командующий Крымским фронтом проспал не более получаса. Большего он себе позволить не мог. Вместе с полковником Шадриным и генералом Казаковым он готовился нанести мощный контрудар во фланг атакующего клина противника. Пока Манштейн пытался расширить участок своего прорыва советской обороны, Рокоссовский воздерживался от контрудара, терпеливо копя силы и снаряды для его нанесения. Когда же противник вышел к Бартеньевке, он моментально прочувствовал намерения врага нанести удар на ограниченном участке обороны и решил действовать незамедлительно. Началось скрытое перемещение сил и средств, и в Керчь полетела телеграмма с требованием прислать корабли.

Какую осторожность ни проявляли бы немцы, сосредоточивая свои силы для атаки под Бартеньевкой и проводя ротацию своих войск на румын, их действия не остались незамечены фронтовой разведкой Севастопольского оборонительного района.

Уже в начале первого ночи генерал Рокоссовский знал о начале передвижения войск в тылу противника, а через час располагал достоверной информацией о намерениях врага. Вблизи форта «Сталин» разведчики взяли в плен румынского офицера, который дал исчерпывающие сведения о планах немцев.

В два часа ночи в Севастополь пришли крейсера «Молотов» и «Красный Кавказ» в сопровождении эсминцев. Привезенное ими пополнение в лице бойцов 127-й стрелковой бригады было немедленно отправлено на передовую, а поднявшиеся на палубу кораблей артиллерийские офицеры дали комендорам кораблей вводные по предстоящей стрельбе.

Зная место и время наступления противника, Рокоссовский решил упредить врага, проведя мощную артиллерийскую контрподготовку. Для этой цели он привлек корабельную артиллерию, благо условия местности хорошо подходили для ведения настильного огня.

За пятнадцать минут до начала наступления немецкие позиции на подступах к Бартеньевке заволокло огнем. По изготовившимся к атаке штурмовым группам и САУ ударили корабельные и полевые орудия, гаубицы и минометы. По врагу ударили пушки севастопольского бронепоезда, который немцы несколько раз хоронили, но он каждый раз воскресал подобно Фениксу из пепла. Не имея точных данных, советские артиллеристы били по площадям, но и тогда они наносили врагу серьезный ущерб. У немцев не было взвода, который не имел своих убитых или раненых от обрушившегося на них огня.

Одно из штурмовых орудий было разбито прямым попаданием снаряда, другое получило повреждение и было срочно эвакуировано в тыл. Также от огня противника погибло несколько минометных расчетов и одна орудийная батарея.

Стремясь спасти своих солдат от уничтожения, Манштейн приказал поднять в воздух авиацию и потопить вражеские корабли. Приказание генерала было исполнено, но появление немецких самолетов не внесло серьезных изменений в расклад боя. На защиту крейсеров встали зенитчики и истребители, которые помогли морякам мужественно продержаться до конца назначенного им срока. Их артобстрел противника продолжался ровно тридцать минут, после чего корабли покинули Севастополь. Их уход прикрывала дымовая завеса, что на время скрыла черноморцев от глаз врага, но едва они вышли в открытое море, бой возобновился.