Кто в таком случае первый секретарь на самом деле?» Сопоставление фактов все больше склоняло чашу весов явно не в пользу этого человека. «Скорее всего он разведчик, — решил я, — но на кого он тогда работает?» Невольно напрашивалась мысль, что здесь, в посольстве, произошло столкновение двух разведок. О своих подозрениях я сообщил в Центр.

На следующий день я зашел в кабинет секретаря с целью вернуть пистолет. В веселом тоне свел весь разговор к продырявленному пиджаку, укоряя себя в небрежности при обращении с пистолетом.

Вскоре после встречи с моей бывшей учительницей и истории с пистолетом меня отозвали в Центр. Этот вызов оказался как нельзя кстати, ибо у меня накопились вопросы, требующие консультации у руководства. Я быстро собрал необходимые в дорогу вещи, уложил подарки родителям и близким, подготовленные задолго до отъезда, захватил несколько книг по истории этой страны и языку. Кроме того, я, шутки ради, положил в чемодан коробку специальных спичек с красными головками, которые имели свойство воспламеняться от соприкосновения с твердым предметом. Многие мужчины, особенно молодые, с удовольствием и большим шиком чиркали их о подошву ботинок, что так нравилось мне. Я не подозревал, что эти спички явятся для меня еще одним поводом для треволнений.

На аэродроме перед посадкой ко мне подошел взволнованный пограничник.

— Извините, это ваш чемодан с двумя розовыми полосками?

— Да, а в чем дело?

— В нем что-то загорелось, — строго сказал он и жестом руки пригласил следовать за ним.

Вот тебе на! Обеспокоенный, я на ходу вынул из кармана ключи, с тревогой подумал: «Неужели могли воспламениться спички?» Открыв чемодан, я обнаружил обгоревший с одной стороны коробок спичек. Стоявший рядом пограничник незамедлительно взял из моих рук коробок и поинтересовался, нет ли еще чего-либо огнеопасного. Этот же вопрос задал мне при посадке и командир самолета. В результате я оказался в центре внимания немногочисленных попутчиков, отчего мне было явно не по себе. В душе я остался очень недоволен собой.

В полупустом самолете я перебрал в голове все варианты ситуации, требовавших моего срочного возвращения. Пришел к выводу, что вероятнее всего причиной этому послужила встреча в посольстве с учительницей.

Через несколько дней после прибытия в Москву меня принял генерал для устного отчета. Когда я закончил, он задал несколько вопросов, а потом заметно оживился и с улыбкой произнес:

— По внешнему виду не скажешь, что вы русский. Ваш костюм, сорочка и галстук подобраны со вкусом. — Затем встал и, протягивая мне руку, сказал: — От имени службы благодарю вас за проделанную работу. Часть вашей информации представила интерес и использована по назначению. И еще одно, — продолжил генерал, — в посольство вы больше не поедете. Вам подготовлено новое задание, с подробностями которого вас ознакомит ваш непосредственный начальник подполковник Виталий Александрович Никольский. Желаю дальнейших успехов. А теперь отдыхайте.

Приближались майские дни 1947 года. Впервые в жизни я встречал Первомай в Москве. Мне очень хотелось в этот день пройти в колонне демонстрантов по Красной площади, но пристроиться к какой-либо организации было не совсем удобно. «Ничего, — рассуждал я, — постараюсь пробиться на улицу Горького, а там постою на тротуаре как можно ближе к метро «Охотный ряд». Хорошо было бы одеть награды, да, к сожалению, они сданы на хранение. Хотя…»

И я направился в Военторг за планками. По моей просьбе молодая продавщица подала планки с ленточками орденов Отечественной войны I степени, Красной Звезды и медалей «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и «За оборону Москвы». Направляясь к выходу, я вдруг вспомнил, что забыл планку для медали «Партизану Отечественной войны». Быстро вернулся к девушке и, извинившись, попросил дать мне еще планку для этой медали. По ее лицу пробежала ироническая усмешка.

— Вы что, решили орденские планки собирать? — с насмешкой спросила продавщица.

Меня как бы обдало ледяным душем. Несколько мгновений я растерянно смотрел на миловидную девушку, не находя слов на ее колкое замечание. Планку она мне все-таки продала. Я молча взял ее и ушел.

«Неужели я стал больше похож на какого-то щеголя, чем на участника войны? — с огорчением думал я по дороге домой. — Ведь девушка явно заподозрила меня в том, что я покупаю планки для не принадлежащих мне наград. И я тоже хорош, смутился, как красная девица! В более сложных ситуациях не терялся, а тут… — продолжал я размышлять. — Живя и работая в особых условиях, я постоянно находился в состоянии готовности к любым неожиданностям, а здесь, под родным солнцем, вдруг полностью расслабился. Вот и поделом оконфузился».

Сейчас, находясь в отставке, я часто с душевным волнением и теплотой вспоминаю наших боевых помощников — агентов, которые, как говорится, не за страх, а за совесть добывали секретную информацию. Замечу мимоходом, я сохранил к ним чувства товарищества, признательности и благодарности.

Расскажу об одном из бескорыстных и преданных наших друзей.

Вернемся в страну нашего пребывания, где судьба преподнесла нам немало «нештатных ситуаций». Для оказания на месте консультативной помощи Центр решил передать мне на связь давнего друга нашей страны Лимба. В юношеские годы Лимб — участник прогрессивного молодежного движения — подвергался аресту. В предвоенный период, установив связь с внешней разведкой, добывал ценную информацию об экономическом потенциале гитлеровской Германии, используя деловые связи своего отца — состоятельного промышленника.

В первые послевоенные годы Лимб в качестве туриста побывал в Москве, где с ним договорились, что, если в последующем нам снова потребуется его помощь, мы проявим инициативу и восстановим контакт. На такой случай разработали условия, как найти друг друга. И вот такая настоятельная потребность возникла.

В назначенный по условиям явки день Лимб на встречу не явился. Мы пришли к выводу, что за давностью времени он прекратил выходить на место постоянной встречи. Поэтому пришлось прибегнуть к запасному варианту связи, которым можно было пользоваться только в крайнем случае: позвонить Лимбу домой и произнести условную фразу.

Выяснив по справочнику домашний телефон Лимба, я позвонил ему и представился условным именем. Наш друг сразу понял смысл звонка. На следующий день в обусловленное время я пришел в городской парк, нашел надлежащую аллею и тотчас увидел мужчину, сидящего на скамейке с развернутой спортивной газетой, служившей опознавательным знаком. Услышав шаги, он взглянул поверх газеты и улыбнулся. Я произнес условную фразу, полагая услышать обусловленный отзыв. Однако он, не обращая никакого внимания на мою фразу, радостно тряс мне руки:

— Как я рад встрече! Думал, что меня совсем забыли. Очень ждал, надеялся… И вот даже не поверил, что