одиночку. Кроме всего прочего, он и мой друг.

Лучше бы Бен не говорил этого. Он невероятно ошибался. Он предал Филиппа самым ужасным из возможных способов, и то, что кольцо было на моем пальце, а не на его, не смягчало обмана.

* * *

Бен и Санни вышли первыми. Когда я решила, что теперь могу безопасно покинуть спальню, я на цыпочках прошла мимо двери Джимми и прилегла на диван.

Хаос снаружи заставлял меня нервничать. Совсем недавно на дом обрушились вырванные с корнем деревья. На песке валялись ветки и мусор. Листья заполнили бассейн, напоминая мне об осени в Канзас-Сити, а небо укрылось толстым одеялом из серых облаков.

Я подпрыгнула от хлопка входной двери, когда Бен вышел наружу. Одновременно в комнату вошел Джимми. Его волосы были примяты после сна, и он тер глаза.

– Привет, Чарли.

– Привет, Джимми.

В моем горле будто скопился песок.

– Тебе хорошо спалось?

Он кивнул и направился на кухню в футболке и фланелевых штанах, которые волочились по полу.

– Не открывай холодильник, – крикнула я ему вслед. – Электричество… мы должны держать продукты в холоде.

Джимми порылся в шкафчиках и насыпал себе миску модифицированных хлопьев – без орехов, без глютена и, скорее всего, без вкуса. Он присел рядом со мной на диване и бросил горсть хлопьев в рот.

Он не замечал, что меня трясло.

Мне нужно было взять себя в руки, и разговор с Джимми помог мне это сделать.

– Тебе осталось пройти не так уж много тестов, – начала я. – Либерти сказала, что ты на финишной прямой.

Я протянула руку и убрала волосы с его лба.

– Отпразднуем это с размахом.

– Что случилось с твоей рукой? – поинтересовался он.

Я прикоснулась к повязке.

– Я не послушалась твоего отца.

Не впечатленный ответом, он продолжил жевать и сменил тему разговора.

– Ты любишь его?

Меня позабавило, как он мог с таким небрежным видом есть эти сухие безвкусные хлопья и одновременно задавать такой важный вопрос. Но я не показала свое удивление.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты любишь моего папу? – переспросил он.

Должно быть, его сбило с толку мое присутствие в их доме, а, может быть, он видел что-то еще.

– Твой отец – особенный человек как для меня, так и для Филиппа.

Он молча кивнул, но я видела, что он надеялся на другой ответ. Я перевела взгляд с его веснушчатого лица на входную дверь. Мне очень хотелось узнать, насколько серьезны последствия от урагана снаружи. Мне очень хотелось узнать, как мой жених чувствует себя в больнице, ведь он терпеть не может, когда ему говорят, что ему можно и что нельзя делать. Несколько часов назад я бы ответила «да», я очень любила Бена. И не только как друга. Но теперь моя вина пробивалась наружу, и я не могла заткнуть дыры, через которые она выходила.

– Папа не любит, когда кто-нибудь остается ночевать. Ему нравится иметь свое пространство.

Я снова оглянулась через плечо, нервно ожидая возвращения Бена.

– Многим взрослым нужно пространство, Джимми, но с Филиппом беда, а твой отец не хочет, чтобы я оставалась одна в этом хаосе шторма.

Мальчик натягивал штаны от пижамы с логотипом «Майами-Харрикейнз».

– Вчера вечером было весело.

Я видела, как трудно ему было произнести эти слова, и на некоторое время его честность развеяла мое беспокойство.

– Мне тоже понравилось.

Дверь открылась – Бен и Санни вернулись. Я ожидала, что, когда я увижу его, то почувствую себя по-другому, что его взъерошенные волосы не будут говорить со мной, а его грудь и руки будто бы и не касались меня под моей одеждой. Мигали огни, короткий гудящий звук на миг оживил дом.

Джимми убежал в свою комнату, чтобы продолжить играть на «Плей Стейшн 4». Лори Дженнингс возобновила репортаж, объявляя о закрытии территорий и обновлении статуса аэропорта.

У меня зазвонил сотовый телефон, и это была Элиза.

– Они перевели его в палату, Шарлотта. Я знаю, что ты поскорее хочешь попасть к нему, но, пожалуйста, будь осторожна. Дороги плохие. Филипп не хотел бы, чтобы и с тобой что-нибудь случилось.

Я уже видела всю опасность в прямом эфире на десятом канале. Снаружи царил хаос, но не настолько, чтобы помешать мне отправиться к Филиппу.

– Позволь мне отвезти тебя, – попросил Бен.

– Нет, – отрезала я. – Я поеду одна.

– Ты не знаешь дороги так хорошо, как я, и разве ты не видишь, что через повязку просачивается кровь?

Я взглянула на ярко-красное пятно.

– Возможно, понадобится наложить швы.

– Тогда мне повезло, что я как раз еду в больницу.

Я не могла представить, что останусь с ним наедине.

– Я позвоню в «Убер».

– Чарли, – вздохнул он, – я сомневаюсь, что «Убер» работает. Позволь мне тебя отвезти.

Я не хотела сейчас зависеть от Бена, но я в нем нуждалась. Мои руки дрожали. Мне нужно было не только, чтобы он отвез меня к Филиппу, но и чтобы он приютил на несколько дней Санни.

– А как же Джимми?

– Я уже позвонил Карле. У нее дома нет электричества, и она с восторгом согласилась прийти к нам после обеда.

У Бена был талант. Он мог загнать меня в угол так, что выбраться было невозможно. С таким же успехом он мог бы прижать меня к стене, закинув руки над головой, и склониться надо мной для поцелуя. Я покачала головой, чтобы отогнать эту картину и запретные ощущения.

Наши телефоны зазвонили одновременно. Бена ожидал разговор об ущербе, нанесенном в Морада-Бэй, а меня – разговор с Либерти. Она в подробностях рассказала мне, о чем болтают на острове: о работающих ресторанах, отключениях кабельного телевидения и других важных вещах.

– Слава богу, у тебя все в порядке, – сказала она.

Затем она понизила голос:

– Как тебе спалось у тихони Бена?

– Филипп в больнице, – вырвалось у меня.

И тут я потеряла самообладание. Когда я рассказывала эту историю вслух, она становилась для меня пугающе реальной.

– Я должна была быть рядом с ним. Мы должны были быть вместе.

Отвращение, смешанное с сожалением. Все кусочки складывались в одну огромную гору вины. Мне было тошно от того, что я натворила. Мы натворили.

Либерти предложила составить мне компанию, но я отказалась.

– Бен меня отвезет.

Она заверила меня, что, если мне что-то будет нужно, она вся к моим услугам, и я знала, что это так. Я поблагодарила ее, но она не могла сделать для меня то, что мне было нужно больше всего: повернуть время вспять.