Санни заскулил и толкнул меня мокрым носом. Я знала, что это значит. Дерьмо.

В прямом смысле.

Я бы умерла от неловкости, если бы моя собака справила нужду на чистом полу Бена. Я придвинулась к его морде и сказала, что ему придется потерпеть. Но какое же у него было выражение! Его глаза смотрели на меня совсем по-щенячьи, даже не верилось, что он был уже взрослым псом.

– О, Санни, ты не можешь так поступить со мной, приятель. Ты не можешь.

Я нежно поглаживала его мех и прислушивалась к его пыхтящим звукам. Он спрыгнул с кровати и кружил по полу, громко вдыхая воздух. Дерьмо. Я знала, что нужно позволить ему сделать свои дела, и Бен бы никогда не узнал об этом. Я бы все убрала и спустила в унитаз, но я видела по глазам Санни, что он не был готов на это пойти. Когда он творил что-то подобное раньше, Филипп всегда давал ему понять, что он оплошал. Санни предпочел бы сдержать все в себе и лопнуть, чем выслушать упрек от Филиппа.

Ветер утих, и дождь перешел в небольшую морось.

Санни умоляюще смотрел на меня, и я решила, что, если правильно рассчитаю время, то смогу сводить его на улицу. Прихватив свитер и фонарик, я нашла поводок Санни, и мы на цыпочках прошли через темный дом. Я считала минуты между порывами ветра, поэтому знала, сколько времени у нас осталось до следующего шквала. Последний случился около трех минут назад.

– Давайте сделаем свои дела по-быстрому, – сказала я Санни, когда мы направлялись к входной двери.

Я несла зонтик и решила не использовать поводок. Я подумала, что будет быстрее, если он сам найдет себе место и вернется в дом. В Исламораде царила тишина. Деревья не шевелились, уличные фонари не горели, и единственным источником света была луна, которая то вспыхивала, то гасла из-за вереницы быстро набегающих облаков.

Мои инстинкты были настороже. Я вслушивалась в каждый звук, в каждый треск ветки на ветру.

– Санни, – крикнула я. – Санни, пойдем.

Я осмотрела окрестности, пытаясь ощутить перемены в воздухе.

– Санни, ко мне, мальчик.

Тишина.

Я медленно спустилась по лестнице.

– Санни. Ко мне. Сейчас же.

Снова тишина.

Я поплотнее запахнула куртку и позвала Санни. Мое сердце было готово выскочить, а страх вцепился в меня мертвой хваткой.

– Ну же, Санни.

Стоило мне выйти на дорожку, как я осознала, что мы совершили ошибку. Ветер менялся, и жуткий хлещущий шум звучал все ближе. Санни сновал под деревом то в одну, то в другую сторону, облаивая что-то в ветвях.

– Давай, мальчик, нам нужно вернуться в дом.

Я не была уверен, что он сделал свое дело, но понимала, что пора возвращаться. Я схватила его за загривок и потянула. Он сопротивлялся, склоняя голову, как будто слышал что-то, чего я не могла слышать.

Внезапно в воздухе пронесся порыв ветра, и на мою руку упала ветка.

Тут появился Бен, без рубашки и взъерошенный после сна.

– О чем, черт возьми, ты думала, Шарлотта? Я сказал тебе не выходить на улицу!

Жгучая боль пронзила мою руку, а дыра на куртке окрасилась в ярко-красный цвет.

– Иди в дом, – крикнул он, одной рукой хватая меня, а другой закрепляя поводок на ошейнике Санни.

Бен оставил меня дома на диване и пошел искать полотенце. Дом был освещен свечами, и я могла различить беспокойство на его лице. Он посветил фонариком на мой рукав, приподнимая его, чтобы разглядеть получше.

– Рана глубокая, – сказал он, поднимаясь с дивана и роясь в ящиках поблизости. Санни был рядом со мной, его извиняющиеся глаза выглядывали из-под мокрой шерсти. Он стал слизывать кровь, но Бен прогнал его.

Он очень осторожно стал втирать мазь в рану, и его нежные прикосновения смягчили боль. Он туго забинтовал мою руку, убедился, что я в порядке, и сделал мне последний выговор.

– Все могло закончиться еще хуже, Шарлотта.

– Со мной все в порядке, Бен.

Меня не пугали звуки свистящего ветра снаружи, а вот мягкие руки Бена, нежно поглаживающие мои влажные волосы, заставляли меня нервничать. Я внезапно обратила внимание на его обнаженную грудь и тонкую ткань штанов. Бен придвинулся ближе и обхватил меня рукой. Он сделал это неожиданно и деликатно, и боль исчезла.

– Ты напугала меня, Чарли.

Каждая клеточка моего тела пробудилась. Его кожа прикасалась к моей, бархат щекотал обнаженную плоть. Я вытянулась и повернулась к нему.

– Ты назвал меня Чарли?

Фонарик между нами освещал наши лица, периодически перескакивая вниз.

– Не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-то случилось, – начал он, поглаживая волосы, спадающие с моих плеч.

Я разглядывала его десятки раз, но еще никогда не была так близко. Никогда не делала этого так беспрепятственно.

То, что я чувствовала в тот момент, было невозможно скрыть. Возможно, я была не в себе, но я точно знала, что люблю Бена.

Я любила Бена уже несколько недель. Я не хотела любить его, но знала, что любить его будет нелегко.

Я могла бы придумать десятки причин, по которым мы не были виноваты в том, что произошло дальше. Бен и я столкнулись с натиском природной стихии, с огромной волной чувств, которая прямо вела нас к самоуничтожению. Он был ветром. Я была дождем. Вместе мы были идеальным штормом.

Но когда я сняла кольцо и положила его на прикроватный столик, у меня уже не было никаких оправданий.

– Что ты делаешь? – спросил он.

Сперва я потянулась к его щеке, и предательство затмили другие ощущения. Его кожа была такой гладкой. Бен и сам прижимался к изгибу моей руки.

– Чарли.

Другой рукой я прикоснулась к его щеке, и я заставила его взглянуть мне в глаза.

– Я тоже тебя люблю.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что тоже люблю тебя.

Он попытался осознать сказанное, и на его лице отразилось замешательство.

– Мы скажем ему, когда он вернется.

Бен молчал. До него начинал доходить смысл моих слов.

– Он должен понять. Я знаю, что он меня любит, но не уверена, что этого достаточно.

Мне следовало бы остановиться на этом. Во всем была виновата только я. Мне придется жить дальше с этим решением, которое тоже было моим, и с его последствиями. И все же мне не было страшно. Я знала, что мне нужно делать, и собиралась поговорить с Филиппом, когда он вернется. Я не могла выйти за него замуж. Любила его, но не могла