– Я сказал, что люблю тебя.

Все внутри меня поддавалось ему. Его честности, его пальцам, прикасающимся ко мне. Я не могла больше противостоять этому.

– Ты не любишь меня, Бен. Ты не можешь меня любить.

– Я хочу, – сказал он. – Хочу любить тебя.

Его волосы были густыми и растрепанными, а расстегнутые пуговицы верха рубашки открывали его гладкую грудь, и мне приходилось сдерживаться, чтобы не смотреть, чтобы не представлять, каково это – водить пальцами вверх и вниз по его коже.

Протянув руку к бутылке каберне, я прошептала:

– Мы не должны, Бен.

– Мы все время одни… Он сам практически сводит нас вместе… Что это за жизнь для нас?

– Бен, остановись.

– Я не могу остановиться, Шарлотта. Черт возьми… Филипп… Я просто хочу, чтобы он был здесь… Я бы ни за что себе такого не позволил.

Штопор выскользнул из моих пальцев, и Бен подхватил его. Отсутствие Филиппа погубило нас обоих.

– Мне не нужно напиваться, чтобы сказать тебе, что я чувствую, – сказал он.

Его красота притягивала взгляд. Я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами. Я не знала, как сказать ему «нет».

– Просто скажи мне, что ты чувствуешь. Мы уже поделились всем остальным. Будь честна с собой и скажи мне.

В том, что я к нему чувствовала, не было ничего честного. Ничего.

Я боролась с этим уже давно. Это было нелогично и неправильно, абсолютное предательство. Филипп этого не заслужил, а я не стремилась ни к чему подобному.

Я анализировала это снова и снова. Была ли это наша «Бесконечная любовь»? Или это был всего лишь еще один пример, как люди жаждут того, что не могут получить? Может, наши с Филиппом отношения исчерпали себя? Два человека, связанных отсутствием единства, разобщенностью, которая заставляла нас держаться вместе? Я не знала.

Бен разрушал меня. Он украл мое сердце, которое я вручила другому человеку.

Я любила Филиппа. Я пообещала ему все на свете. Я не любила Бена. Не могла его любить.

– Только не говори, что ты не думаешь об этом… о нас…

– Я думаю о тебе каждый божий день, Бен.

– Тогда почему ты сопротивляешься?

– Потому что это неправильно. Мы совершаем ошибку.

– Ты тоже чувствуешь это, – сказал он. – Я знаю, что прав.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он прикрыл его пальцем.

– Послушай меня, Шарлотта. Я хочу тебя. Всю. Никогда не думал, что у меня будет еще один шанс. Никогда не думал, что снова почувствую что-то подобное. Я буду рядом с тобой. Я дам тебе ту семью, которую ты хочешь. У нас с тобой будет столько детей, сколько ты захочешь; ты никогда не будешь одна.

Я разрывалась на части, кусочек за кусочком, влюбляясь в каждое его слово, каждый вздох, каждый звук.

– Прошу тебя, не надо, – сказала я, и по моей щеке скатилась одинокая слезинка.

– Надо. Тебе меня не остановить. Знаешь почему?

Он сделал глубокий вдох.

– Потому что ты хочешь того же, – сказал он. – Я вижу. Вижу это в твоих глазах.

– Так нельзя. То, что мы делаем… Что мы чувствуем… Мы все, что есть у Филиппа. Он нам доверяет. Ты его лучший друг!

Его плечи опустились под тяжестью правды.

– Это непростительное предательство.

Он засунул руки поглубже в карманы. Когда он заговорил, его голос был серьезным и прерывистым.

– Я знаю.

Но затем он продолжил.

– Ты знаешь, как долго я ждал, что снова что-то почувствую? Как я сумел убедить себя, что буду одинок до конца своих дней? Что мое сердце было предано земле… вместе с ней…

Слезы горели у меня на глазах.

– Ты, Шарлотта, только ты заставила меня снова почувствовать…

Его голос дрогнул.

– После Сари я не думал, что это возможно. Любовь дает нам не так уж много шансов. Это судьба, и мы должны ее принять, пока можем. Мы отправимся к Филиппу и расскажем ему то, что нам уже известно.

Как легко было упасть в его объятия и сказать «да». Поддаться искушению и чувствам. Позволить ему задушить меня в своих объятьях. Обнимать меня, пока я снова не почувствую себя живой. Но эта мысль была мимолетным, кратковременным сбоем. Филипп вернется, и наши чувства причинят ему боль, причинят боль всем нам.

Не зная, станет ли это самой большой ошибкой в моей жизни или нет, я отказала ему.

– Я не могу.

Внутри я прошептала: «Я тоже тебя люблю, Бен. Я тоже тебя люблю».

* * *

Я отправилась в спальню, и он не попытался меня остановить. Санни отправился следом за мной, вклиниваясь в пространство между нами. Подойдя к двери комнаты, я прислушалась к порывам ветра. Сделав вид, будто он вовсе не признавался мне в любви минуту назад, я спросила Бена о надвигающейся буре.

Он помедлил с ответом.

– Ветер и дождь усилятся. У нас отключат электричество. Не выходи на улицу. Даже если погода будет казаться спокойной, это может означать, что мы оказались в глазу урагана, самой смертоносной его зоне. Это очень опасная зона, в которой люди ошибочно чувствуют себя в безопасности.

Мы стояли у моей двери, и лицо Бена приняло особое выражение:

– Если я тебе понадоблюсь, моя комната находится дальше по коридору. А у твоей кровати стоит карманный фонарик.

– Спасибо за все, – сказала я. – Я ценю тебя за все, что ты для меня сделал. За то, что слушаешь. И за то, что понимаешь, что прямо сейчас я не могу говорить о любви… Это слишком больно.

Его глаза задержались на мне дольше, чем следовало бы.

– Ради тебя я готов на что угодно, Шарлотта.

* * *

Через несколько часов начался настоящий ад. Ветви деревьев бились о фасад дома, их шум напоминал удары отбойных молотков по потолку. Дождь стучал по крыше, и свистящие звуки ветра, налетевшего с берега, разбудили меня от беспокойного сна.

В комнате было темно, и я сразу поняла, что нам отключили электричество. Через несколько минут мои глаза привыкли к темноте, и я увидела, что Санни расхаживает взад и вперед по комнате. Я похлопала по кровати рядом с собой, чтобы он запрыгнул ко мне. Санни послушался и уткнулся в меня носом. Бен был в соседней комнате, и мне стало интересно: а вдруг он сейчас не спит, ворочается и мечется в постели, жалея о своем признании. Дом задрожал, и я плотнее укуталась в одеяло. У меня тряслись руки. Завывание превратилось в пугающий шум. В моей голове крутились самые худшие