Чай, она все ж таки из Любятовых будет. А Любятовы никогда-то перед трудностями не останавливались.

[1] На самом деле мужчины весьма охотно использовали декоративную косметику, включая пудру, румяна и прочие прелести.

Некоторым кажется, что я ненормальный. А многие уже поняли, что им не кажется.

…чистосердечное признание скомороха, подслушанное в корчме неким Юзефом Шпилькой.

Стася сползла с седла, не дожидаясь помощи — маги глядели друг на друга так, что ясно становилось: еще немного и передерутся. Вот же ж… Стася мрачно огляделась.

Вздохнула.

Потерла руку, потому как браслет, точнее запястье, оказалось, мало того, что роскошным не в меру, так еще и тяжеленным. Оно норовило съехать по самые пальцы, и Стасе приходилось ловить это треклятое запястье.

Хотелось раздеться.

Стянуть и платок с головы, и венчик, и… сопровождающие, верно, чувствуя настроение госпожи ведьмы, вежливо держались в стороночке. Только несчастная девица тихонько шмыгала носом и терла подозрительно покрасневшие глаза.

Девицу было жаль.

Себя еще жальче.

И вот ведь подсказывало Стасе чутье дома сидеть.

Не усидела.

— Мря, — насмешливо произнес Бес, устроившийся поверх каменного льва. — Умр.

— Полный умр, — согласилась Стася, раздумывая, как бы половчее спровадить и провожатых, включая найлюбезнейшего мастера Дурбина, что с немалым любопытством головой крутил, что девицу с ее корзинами и тканями.

Бес поднялся.

Потянулся.

Медленно двинулся по тропинке, не спуская с гостей взгляда. И те попятились, будто не кота перед собою видели, а…

— Чудеснейшее животное, — громко сказал Дурбин, с седла наклоняясь. Верно, в седле ему плохо видно было. — Ваше?

— Мое, — Стася нервно дернула запястье.

— Удивительно. Просто удивительно… — он протянул руку, явно намереваясь Беса пощупать, что было в высшей степени неразумно: кот зашипел и выгнул спину. — Обычно дамы хорьков заводят. Или еще ласок. Хотите, я вам выпишу? Из Китежа? Белые ласки весьма украшают дам.

— Вот дам пусть и украшают.

Стася устала.

От разговоров. От внимания этого. От людей вообще.

От Ежи, что глядел мрачно, будто бы это Стася в чем-то виновата была. И вообще от всех их…

Ежи спешился. И Дурбин тоже спешился.

Глянули друг на друга с величайшею приязнью.

Разве что зубами не заскрипели.

— Благодарю за помощь, — Стася выдохнула, уговаривая себя потерпеть немного. — Дальше я сама…

— Что вы, — Дурбин спешился, явно не собираясь оставлять Стасю в одиночестве. — Как можно?! Слабая женщина одна в таком огромном доме…

— Уррр… — хвост Беса дернулся, а уши прижались к голове.

— Справлюсь.

Стася подхватила кошака, который и в весе прибавил. Еще подерет ненароком этого… добра молодца, чтоб его.

Всхлипнула девица…

— И ее забирайте, — велела Стася, правда, ее не услышали.

— Позвольте… — маг и целитель пристроился с одной стороны, локоток оттопыривая, чтобы, стало быть, Стася за него уцепилась. А Ежи тотчас поспешил с другой встать.

За котиком они поехали.

Ага.

Вот меньшим количеством народу — помимо магов на поляне осталось полтора десятка оружных людей, которых Стасе представили, как боевых холопов. А она важно кивнула, мол, обычное дело, постановив себе всенепременно поинтересоваться у единственного, кажется, адекватного человека, пусть и не совсем, чтобы живого, чем боевые холопы от обыкновенных отличаются.

Стася прибавила шагу, надеясь, что все-таки не запутается в юбках.

Маги не отставали.

И на крыльцо, почитай, взбежали, остановившись одновременно.

— Вам дальше нельзя, — произнес Ежи, вперившись взглядом в Дурбина.

— Это почему еще? — Дурбин выпятил подбородок. А парик его, — такие Стася только в исторических фильмах видела, чтоб завитушками и ниже плеч свисали.

— Потому что!

Ежи попытался встать между Стасей и Дурбиным, но тот не собирался отступать.

— Что вы себе позволяете, недоучка!

Стася закрыла глаза.

Сделала глубокий вдох.

— Кто недоучка?

— Вы!

— С чего вы это взяли?!

— А с того, что только недоучка будет в этой глуши сидеть! У вас шансов нет на лучшую жизнь, и теперь вы решили, будто…

— Тихо! — рявкнула Стася. Никогда-то прежде она не повышала голос.

— Мря, — поддержал Бес, просочившись меж магов. — Умр…

— Вы оба останетесь здесь.

— Простите, но совесть мне не позволяет оставить хрупкую женщину наедине с…

Договорить Дурбин не успел. Рука у Стаси вдруг дернулась, а следом дернулась и ступенька, на которой стоял маг. И от этого дерганья, не иначе, он не устоял на ногах, покатился, благо, катиться было недалеко, ибо подняться чересчур уж высоко Дурбин не успел. Он как-то извернулся, подскочил, спешно отряхиваясь и оправляя сбившийся парик.

— С совестью своей сами договаривайтесь, — сказала Стася, глядя в злые глаза. И виделось в них что-то этакое, что в том мире заставило бы ее вжать голову в плечи и отступить.

Тут же она и взгляд выдержала.

И руки на груди сложила, подумала еше, что запястья-то тяжеленные, что если вдруг, то не хуже кастета будут.

— Простите великодушно, — Дурбин согнулся в поклоне, опалив Ежи раздраженным взглядом. — Если я имел несчастье вызвать ваш гнев… моя назойливость происходит единственно от беспокойства…

Дослушивать Стася не стала, поднялась и дверью хлопнула.

Прижалась к ней.

— М-мяу, — сказал Бес, усаживаясь рядом.

— Вот… и можешь мне объяснить, что происходит? — Стася прислушалась. Стучать в дверь никто не собирался, ломать, кажется, тоже. — Что им от меня надо? Нет, я понимаю еще первый, я его спасла, а… а он влюбился.

Даже на слух версия была так себе.

— Но второй-то? Вот… я не слишком молода. По местным меркам, наверное, вообще старуха. А внешность? Кого в здравом уме могут заинтересовать крашеные волосы? Или одежду взять… да я, если подумать, с их точки зрения вообще страшилище! А он тут вьется.

— Дело в силе, — Евдоким Афанасьевич появился именно тогда, когда Стася почти решилась отойти от двери. — Ты ведьма. Они маги. И даже будь ты стара и страшна, они не отступят. Но если хочешь, можешь выдворить их и закрыть путь. Чары почти развеялись, но восстановить их не так и сложно.