– В Ориентале кровные браки запрещены? – обратился Адэр к Йеми.

– Запрещены, но случаются. Как везде.

– Моруны выходили за ориентов замуж, – продолжил Йола. – Но это было очень-очень редко. Нам бы радоваться. В сыновьях морун течёт чистая кровь отцов. А мы противились свадьбам. Моруны… другие, они живут по-другому. Если у моруны иориента срасталось, мы теряли рыбака. Он уходил за женой и не возвращался. Их сыновья приходили и тоже уходили. Они не хотели жениться на двоюродных сестрах и племянницах.

Адэр передёрнул плечами. В голове не укладывалось, как можно жениться наплемяннице. У него их две. Он любит девочек, как своих детей. На них невозможносмотреть, как на любовниц. И двоюродных сестёр он не представляет в своей постели.

– Так сложилось до меня, – промолвил Йола. – До меня было много-многостарейшин. Потом старейшиной был мой отец, но недолго. Он погиб в пещере, егозатолкали туда ракшады.

– Сколько тебе лет, Йола? – спросил Адэр.

– Через два года будет сто лет, как исчез Зерван. Мне будет сто тридцать.

– Сколько?!

– Сейчас сто двадцать восемь.

– А Муну?

– Он на четыре года младше.

– Сколько вы живёте?

– По-разному.

– На острове есть старше Йола, – сказал Йеми.

Адэр покосился на Эйру. Так это не сказка?

– Я виноват, – промолвил Йола. – Из-за меня погибли люди. Зерван исчез, творилось непонятно что. К нам приходили селяне, меняли продукты на рыбу. Говорили, как там страшно. Мы ждали корабль. Он пришёл. А потом пришлиморуны. С мужьями, с детьми. Почти полсотня семей. Ориенты, климы, ветоны. Они просто собрались вместе и пришли к нам. Попросили увезти детей на остров.

Старик закрыл лицо ладонями:

– Мне можно плакать. Я не старейшина и не ориент. Мне можно плакать.

– Мы не разрешаем чужакам жить на острове, – произнёс Йеми. – Нам нельзя разбавлять кровь. Нас мало. Наш народ может исчезнуть. Ты должна понять нас, моруна.

– Вам я ничего не должна, – еле слышно проговорила Эйра.

Йола уронил руки на колени:

– Один ветон умолял увезти его беременную жену, толкал её к лодке. Онацеплялась за него, падала на колени, обнимала его ноги. Климы протягивали наммладенцев, матери выли. Мы посадили в лодки мальчиков-ориентов и отправилиих на корабль. Моруны бегали по берегу и кричали: «Простите нас. Простите». Я думал, у меня сердце разорвётся…

– Мы не пускаем на остров чужаков, – произнёс Йеми.

– Хватит! – вскричал сквозь рыдания Йола. – Хватит… Я рассказываю о себе… Моруны с семьями остались у нас. Мы верили им. Если они сказали, что на них охотятся плохие люди, значит, это на самом деле плохие люди. Мы смотрели наморун и думали: откуда взялись плохие люди? Ведь люди всегда были добрыми. Мы знали, что Зерван пропал. Но не думали о плохом. А ещё думали, что там, наверху, скоро во всём разберутся, и моруны уйдут.

Адэр прикоснулся к руке Эйры:

– Прекрати это.

Она качнула головой:

– Продолжай, Йола.

– Потом к нам пришли плохие люди. Они были похожи на бандита. Как его звали… Кнут… нет, плётка…

– Хлыст, – сказала Эйра.

Йола кивнул:

– Они сказали, что если мы не отдадим морун, они убьют всех детей. Мы не могликрикнуть и напугать их. В лагере были ветоны, климы… и эти женщины. Ветонов мало, а плохих людей много. И я сказал морунам: «Пожалейте нас». Я сказал их мужьям: «Воюйте в другом месте. Мы мирный народ».

– Ты не должна это слушать, – возмутился Адэр.

– Я выдержу.

– Я не выдержу!

– Продолжай, Йола, – проговорила Эйра ледяным тоном.

Старик вытер глаза:

– И моруны пошли с плохими людьми. А за ними пошли мужья. А за ними побежалидети. Мы ловили их, а они верещали и кусались. А моруны шли, шли. Пока не пропали с глаз.

Адэр встал:

– Всё понятно. Но, похоже, все забыли, что причина вашего конфликта – это я, а не моруны.

– Ты меня никогда не простишь, Малика, – промолвил Йола.

– Продолжай, – сказала она.

– Вечером мы сидели под обрывом. Смотрели, как садится солнце. Мы не моглиговорить. И сверху упали тела. Плохие люди сбросили нам на головы изуродованных женщин, мужчин, детей. Всех, кто ушёл. Мы похоронили их в море. Подводные скалы ходят из стороны в сторону. Это их души. – Йола поднялся ипротянул руки к потомкам морун. – Простите меня. – Упал перед Эйрой на колени. – Ты меня никогда не простишь.

– Ты про этих людей говорил, Йеми? – спросила она.

– Я этого не знал. Отец мне не рассказывал.

Адэр пошагал к лесу. С полпути вернулся. Усевшись рядом с Эйрой, прошептал ей на ухо:

– Не надо, не слушай.

– Не жалейте меня! – произнесла она и отодвинулась. – Йола продолжай.

– К нам приходили и приходили. Мы оставляли мальчиков-ориентов, морунпрогоняли. Мы предлагали нашим братьям остаться. А они смотрели на нас презрительно и брали дочерей на руки. Это была первая волна. Мы не знали опроклятии, пока не умерли мои люди. Они пошли в город, надо было продать жемчуг. И не вернулись. А когда я пошёл их искать, мне сказали, что убили моруну. И все, кто это видел, умерли. Это началась вторая волна. Люди вымирали семьями, улицами, селениями. Мы прятались в пещерах и прогоняли всех, кто хотел спастись. Тогда вымер наш дальний лагерь.

– Мой отец говорил про этих людей, – отозвался Йеми. – Ты не защитил их.

– Не защитил, – согласился Йола. – Я не знаю, что там случилось. Мы нашлиубитую девочку-моруну, нашли мёртвых плохих людей и тела ориентов. Вы год к нам не приплывали. А могли приплыть и забрать нас из этого ада.

– Отец говорил, что тогда море сильно штормило, – произнёс Йеми.

– И нас штормило. А потом вдруг всё затихло. Долго было тихо. Я думал, всё закончилось. А потом мы увидели моруну. Она просто брела по песку. Мы сказалией: «Уходи. Иди к мужу». Она улыбнулась и пошла дальше. А потом прибой выбросил её на берег. Это началась третья волна. Убивали не морун, а мужей. Вдовы долго не живут. Что делали с их детками, я не знаю. И тогда я собрал весь народ и сказал: «Если надумаете жениться на моруне, прокляну». – Йолапосмотрел на Эйру. – Я проклял твоего отца. Я не хотел его терять. Я боялся. Вдруг кто-то узнает, что он муж моруны, и его убьют.

– Довольно! – произнёс Адэр.

– Кольцо у тебя? – спросил Йола, глядя на Эйру.

– Да.

– Не надевай его, дочка. Это кольцо проклято. Все, кто его носил, умерли плохой смертью. Я говорил Муну выбросить его, но он меня не слушал.