Селились семьями или сбивались в общины. Ориентиром поселения служилидостопримечательности: рогатое дерево, рыбий утёс, роща близнецов, и ещё великое множество уникальных мест. Остров был исхожен вдоль и поперёк, и об этих местах все знали.

Ориенталь был поделён на участки, которыми заведовали старейшины: решалиспоры островитян, руководили общественными работами, распределяли еду иодежду. Считалось в порядке вещей пускать в дом чужого человека, кормить его иобстирывать до тех пор, пока он сам не захочет уйти.

В Ориентале всё считалось общим: море, земля и то, что она родила, рыболовецкие судёнышки и лодки. Кто угодно мог взять их и выйти в море. Ремонтом занимались сообща.

Адэр хотел купить жемчуг, а теперь задумался: куда островитяне побегут с деньгами? Здесь нет ни торговли, ни господ, ни слуг, ни запросов. Нипроизводителей, ни потребителей – в глобальном смысле слова. Ориентамнравился образ жизни, который они вели. Их устраивала нищета.

И, как сказал Хо, они сейчас даже жемчуг не ловят. Мол, кому он нужен? А раньше был нужен. Они везли его в Грасс-дэ-мор, ориенты с побережья продавали жемчуг дворянам, на вырученные деньги приобретали лекарства и предметы первой необходимости и отправляли в Ориенталь. С чего теперь едят и пьют местные жители? И зачем им лекарства, если остров – это лечебный край?

Выслушав вопрос о лекарствах, Хо ответил:

– Раны не подсыхают и не заживают. Ступни, стёртые о кораллы, не заживают. Порезы рыбами-бритвами гноятся. В бритвах яд.

Эйра прошептала:

– Надо было взять побольше посуды. У них нет постельного белья, полотенцаизодраны. Надо было взять гвозди, керосин и лампы. И детям игрушки.

В трюмах шхун стояли ящики с мылом и мотками капроновой нити, с посудой итканями, с антибиотиками, мазями и бинтами. Но это подарки. Их на всех не хватит. Йола говорил, что тридцать лет назад в Ориентале жили порядка двадцати тысяч человек. Сейчас их, несомненно, больше. Чтобы улучшить их быт, надо начинать с нуля и вкладывать, вкладывать… А жемчуг они не ловят. Скорее всего, жемчуганет.

После полудня путники вышли из леса и двинулись по пологому склону холма, покрытого чем-то похожим на мох. Под ногами чавкало, голову припекало, по лицу струился пот. Парень хватал пастью брызги, вылетающие из-под допотопной обувиХо, шагающего немного впереди основной группы.

Драго дал Эйре платок. Талаш помог ей обмотать голову и завязать на затылке узел. Адэр взял протянутую охранителем бутылку с водой. Делая глотки, украдкой наблюдал за ракшадом.

Талаш выглядел устрашающе и в то же время чем-то завораживал: грудашоколадных блестящих мышц, на руках тёмно-фиолетовые татуировки, мощная шея, густые иссиня-чёрные волосы, затянутые в хвост, выразительные губы иглаза. И внимательность к женщине, похоже, им не чужда. Но как они могут ходить в кожаных штанах, там же, наверное, всё сопрело. Иштар тоже ходил в коже зимой и летом. А ведь в Лунной Тверди намного жарче, чем в Грасс-дэ-море.

– Талаш, – промолвил Адэр. – В Ракшаде такое же небо, как здесь?

– Ночью – да, – прозвучал низкий голос.

– А воздух?

– Нет.

Сделав глоток, Адэр покосился на Эйру. Ну и зачем она говорила о воздухе? Думала, он не знает, что в Лунной Тверди дожди идут в сезон штормов? Влагихватает на месяц, не более. И в оазисах не так влажно.

– А мне кажется, что иногда здесь пахнет Ракшадой, – заметил Драго.

– Точно, – произнёс Луга. – Я пару раз просыпался ночью и холодел от ужаса: «Боже! Я в Ракшаде!» Но чем пахло, спросонья не понял.

– Лаймом, – откликнулся Мебо.

– Точно! – обрадовался Луга. – Но запах немножко другой.

– Аромат лайма – это священный аромат, – проговорил Талаш. – Это ароматИштара.

Делая глоток, Адэр поперхнулся. Чёрт… Ну и зачем он спросил? Прокашлявшись, бросил бутылку охранителю и дал знак Хо двигаться дальше.

Сделав несколько шагов, поинтересовался:

– А куда мы идём?

Запоздалый вопрос. Его следовало задать, как только они покинули селение, клан, лежбище – как островитяне называют место, где они живут?

Луга вытер лицо ладонью и перевёл фразу.

Оглянувшись, Хо подтянул край платка на лоб:

– Я покажу, где лежат жемчужницы.

Выслушав перевод, Адэр решил, что Луга что-то перепутал. Жемчужницы в море, аостровитянин ведёт их в другую сторону от моря. Вдобавок ко всему они идут в гору.

Хо остановился. Повернувшись к Адэру, указал вправо:

– Там воронка. В море. Большая воронка недалеко от берега. Там встречаются тритечения. Тебя затягивает на дно и тащит под островом. – Расположив ладониплашмя, ориент потряс руками, словно придавливая воздух к земле. – Под намитуннель. Там море, сильное течение. А там… – Хо вытянул руку влево. – Фонтан в море, тоже недалеко от берега. Это течение из туннеля вылетает. Ловцы жемчуга привязывали к себе камни, чтобы их несло не так быстро, и ловилижемчужницы. Если нырять без камней, там крутит и швыряет. О стенки туннеля всю кожу можно снять.

– Значит, под нами жемчуг? – спросил Адэр.

– Нет, – замотал головой Хо. – Жемчуг – дитя луны. Ему нужен лунный свет. Я вамсейчас покажу. – И направился вверх по склону холма, выдавливая из зелёногоковра под ногами фонтанчики воды.

– А воронку нам покажешь? – подала голос Эйра.

Хо указал на гору под сплошным малахитовым покровом:

– Оттуда видно. А вблизи, с берега не видно. А к воронке никому нельзя приближаться. Затянет.

– Сколько времени плыть по туннелю? – поинтересовался Мебо.

– Долго. В полдень нырнул, в темноте вынырнул.

– Воздух там есть? – подал голос Драго.

– Откуда в море воздух? – удивился островитянин.

Вскоре путники ступили на горное плато, застеленное мхом и испещрённое небольшими тёмно-серыми овалами. Парень пробежался между ними, уселся перед Эйрой и вцепился зубами в подол её платья, будто не хотел, чтобы онадвигалась с места. Адэр думал, что это ямы, пока не подошёл к одной. Заглянул внутрь и, пошатнувшись, быстро сделал шаг назад. Это не ямы – дыры в бездну. Из них доносился непонятный шум. Пахло солью и влажными камнями. Хотя куда уж влажнее? Влажнее, чем здешний воздух, может быть только вода.

Опустившись на четвереньки, Драго посмотрел в дыру:

– Ну и глубина. Метров двести или триста. А там что-то блестит.

– Отражение солнца, – предположил Луга, уставившись в другую дыру.

– Лунной ночью там светло, как днём, – сказал Хо довольным тоном.

Адэр обвёл взглядом плоскогорье с множеством отверстий, словно здесь обжилась колония гигантских точильщиков. Только точат они не дерево, а камень, делая свод пещеры непрочным. Гора в любую секунду может рухнуть в море. К такому экстриму Адэр не был готов.