Охранник так и сделал. И получил, по распоряжению Марфы, от поварихи полный котелок ячменной каши, да еще три мясных котлеты. На обратной дороге, хотя и терзаясь сомнениями, маркитант одну котлету съел – уж больно заманчиво она выглядела. Но остальные две трогать не рискнул – вдруг «блатной» гладиатор и вправду нажалуется Гермесу на плохое питание?

– Спасибо, – миролюбиво сказал Тим, принюхиваясь к сытному запаху из котелка. Да, пайка и в самом деле большая. – Что, это все мне?

Охранник помялся.

– Ну, если не жалко… Можешь мне одну котлетку отдать.

– Бери, – великодушно сказал Тим.

Он никогда не был жадным – ни в прошлой, ни в нынешней жизни. А еще интуитивно чувствовал, что с окружающими желательно налаживать отношения. Если эти окружающие, разумеется, не желают ему плохого. Как, например, вечно злой Фрол.

Охранник ушел, довольно чавкая котлетой. А Тим нашел в углу клетки большую ложку покойного Михея и до отвала наелся. И почти сразу же уснул…

* * *

Гермес подсчитывал прибыль за день, когда в дверь его кабинета громко постучали.

– Минуту, – крикнул старшина.

На столе оставалось еще несколько мешочков с неучтенными монетами. Гермес записал последние данные в бухгалтерскую книгу. Потом убрал мешочки в верхний ящик стола. Задвинул его под столешницу. И лишь после этого выкрикнул:

– Ну, что там? Заходи.

Дверь приоткрылась, и в щель просунулась мятая физиономия Фрола.

– Старшина. Тут к тебе этот – посол вроде как.

– Какой еще посол?

– От «мусорщиков». Говорит, что его послал их вождь.

– …Бужыр, что ли? – после короткой паузы отозвался Гермес.

– Ага.

– И чего этому послу надо?

– Не знаю. Но говорит, что особо секретное дело. Ну, ты знаешь, как они говорят. – И Фрол, скривив лицо, передразнил произношение дампов: – Ошобо шекретное.

Гермес помолчал, раздумывая.

– Больше ничего не говорил?

– Говорил. Сказал, что дело выгодное. Мол, они готовы заплатить золотом. Жаплатить жолотом, ха! Тоже мне, гнилозубые.

– Хватит паясничать, – оборвал старшина. Но лицо его при этом оживилось. – Где этот… посол хренов?

– Его Убош зовут. Внизу ждет, у лестницы.

– На оружие проверил?

– Проверил. Кинжал у него с собой. Этот самый, с черепом.

– Забери, – велел Гермес.

– Я сразу хотел забрать. Да он не отдает. Шепелявит, мол, вопрош шести. Честь у него, видите ли, завелась. Умора.

– Я понял. Скажи ему – если кинжал не отдаст, то пусть проваливает. И никаких переговоров. Уяснил?

– Уяснил, старшина.

– Тогда выполняй… Хотя, стой. – Гермес был коммерсантом до мозга костей. И терять потенциальную прибыль ему не хотелось. – Вот что. Скажи ему так. До двери пусть идет со стилетом своим. Но перед дверью ты у него оружие заберешь. Не положено и все. Не устраивает – пусть проваливает.

– Понял.

Фрол убрал голову и захлопнул дверь. Гермес посидел несколько секунд с озадаченным видом. Затем выдвинул другой ящик стола, в котором лежал пистолет ТТ. Старшина взял его в руки, спустил с предохранителя и положил обратно в ящик. Безоружного дампа он, вообще-то, не боялся. И вообще мало кого боялся. Но навсегда запомнил фразу отца.

«Лучше, сынок, убить не того, кого надо, чем допустить, чтобы убили тебя, – сказал тот однажды. – Не принимай ничего близко к сердцу, а принимай меры. И тогда будешь жить долго и спокойно».

Гермес, следуя заветам отца, научился принимать меры. И, действительно, жил уже долго, не испытывая серьезных потрясений. Потому что всегда был готов защитить себя.

«Интересно, – подумал Гермес. – На фига этот «мусорщик» ко мне приперся? Особо секретное дело? Какое? Никогда у нас с ними дел не было. На рынок пускаем, и ладно. А серьезных сделок они не совершают. «Огнестрелом» не интересуются, как и порохом, пропитание сами добывают, одеваются в тряпье… И снадобья у них свои. Неужто решили сразу тонну соли закупить? Или, наоборот, сахара? Ха… Никогда не думал, что дампы любят сладкое».

И тут он вспомнил ночное происшествие, о котором ему докладывал начальник взвода охраны Степан. Странное происшествие, ничего не скажешь. В суматохе дня Гермес о нем запамятовал, а разобраться бы не мешало. Хотя…

В дверь постучали условным стуком.

– Заходи, Фрол! – крикнул Гермес.

Дверь распахнулась, и на порог ступил охранник.

– Я привел его, старшина.

– Кинжал забрал?

– А как же! – Фрол показал на рукоятку с черепом, торчащую из-за пояса. – Сдал мне, как ты требовал.

– Ну, пусть тогда заходит, – распорядился Гермес. – Сам далеко не уходи, побудь в коридоре.

– Понял, – сказал Фрол. Однако остался стоять на пороге. И наморщил лицо, словно у него болели зубы.

– И чего стоишь? – недовольно спросил старшина. – Заводи это чучело.

– Тут вот еще… Ребята, в общем, передали. Этот самый «лесной», Тимоха который, к тебе на встречу просится. Мол, чуть не требует. Мол, отведите меня к Гермесу, говорит. Совсем обнаглел, Спартак хренов.

Гермес удивленно поднял брови. И тоже слегка поморщился. Похоже, что сообщение охранника его немного удивило. И не очень понравилось.

– Так что с «лесным»? – спросил Фрол.

– А ничего, – сказал Гермес. – Некогда мне сейчас. Надо будет – сам позову.

– Понял.

Охранник отступил в коридор. Затем, приподняв ствол карабина, обратился к невидимому собеседнику:

– Значит, так. Заходишь, встаешь у порога и не рыпаешься. Уяснил, страхолюдина?

– Уяшнил, хомо, – отозвался шепелявый голос.

– Говоришь, что хотел, Гермес тебя слушает. А ты слушайся его. Если чего не так – пристрелю. Уяснил?

– Уяшнил.

– Тогда заходи.

Через несколько секунд в дверной проем ввалился высокий упитанный дамп в грязных обмотках. Сделал два шажка и остановился с тупым выражением на угреватой физиономии. Кроме тряпичных обмоток, одеяние мутанта составляли брезентовый пояс с пустыми ножнами для кинжала и сандалии на резиновой подошве.

«Ну и чучело! – подумал старшина. – А воняет-то как! Хрен потом проветришь. Закурить хотя бы, что ли?»

– Шлава великому Ухухаю! – глухим и шепелявым, но при этом бодрым голосом произнесло «чучело». – Уважаемый Гермеш! Я пошол Убош. Я доштавил пошлание от нашего вождя, великого Бужыра.

– Ну и где оно, твое послание? – отозвался старшина, насыпая в трубку табак.