Однако эффект оказался неожиданным. То ли корни волос были у Шустрика слишком прочными, то ли кожа на башке оказалась слишком тонкой и прогнившей… Но в результате Михась вырвал «трупоеду» здоровенный клок волос вместе с кожей. Снял скальп, короче. Пусть и не полностью снял, но черепушка обнажилась почти на треть.

Шустрик, завизжав, ослабил захват. И Михась, ощутивший после приема «дрюка» мощный прилив сил, наверняка бы добил «трупоеда». Или, как минимум, надолго вывел бы его из строя. Но не вовремя вмешался Зубач, успевший оправиться от «силового приема» Тима. Он не стал приходить на помощь Носачу, которого в те мгновения заламывал Тим, а поступил, как истинный ворм. Иными словами, выбрал жертву послабее.

Подбежав к Михасю, Зубач упал на него и вцепился бульдожьей хваткой в бок. И не только руками, но и пастью вцепился, всей своей полусотней зубов и клыков – относительно мелких, но острых, как зубья пилы. И располосовал Михасю едва ли не половину живота. А затем вгрызся еще глубже, пытаясь добраться до печени.

Рядом, в каких-то пяти-шести метрах, стоял Игнат. Наверное, у него имелись основания еще раньше дать свисток и остановить схватку. А то и вовсе пристрелить Зубача. Ведь мяч валялся в стороне, а это означало, что правила нарушены.

Но распорядитель боев не собирался вмешиваться. Какие, на фиг, правила, когда публика жаждет крови? Вон, как орет от восторга. Значит, и на следующий раз на трибунах будет битком народа.

– Давайте, уроды! – заорал Игнат. – Давайте, рвите друг другу пасти!

Этот истошный вопль подстегнул «водяного». Он захрипел и, напрягая все силы, попытался отодрать голову Зубача от своего живота. Но не смог. Ибо хватка челюстей безжалостного «трупоеда» намного превосходила по цепкости любой из существующих в Зоне Москвы капканов.

Зубач загрыз бы Михася до смерти здесь и сейчас. Если бы не подоспевший Тим. Поняв, что происходит, он с размаху пнул мута в висок. Тот, опьяненный запахом и вкусом свежей крови, лишь фыркнул, не разжимая челюстей. Тогда Тим пнул во второй раз. А затем и в третий.

Лишь тогда ворм ослабил смертельную хватку. Но не потому, что решил отпустить жертву, а из-за того, что вырубился. И Тим, схватив упыря за плечи, отбросил его от Михася.

Он хотел наклониться к раненому. Однако не успел, заметив периферийным зрением движение Шустрика. Даже лишившись половины кожи на голове, мутант не утратил интерес к происходящему и волю к победе. Правда, повел себя неадекватно. Доковыляв до мяча, он и не попытался его пнуть. Вместо этого схватил изрядно помятую кожаную сферу руками и, покачиваясь, двинулся к вражеским воротам.

Тим не стал его догонять. Но потихоньку двинулся следом. Было понятно, что охреневший от боли ворм грубо и нагло нарушил правила. Но вот что дальше?

А дальше произошло следующее. Шустрик доковылял до прибитой к забору шины и засунул в ее отверстие «ватник». Постоял так, прижимая его к доскам забора. Потом оглянулся, посмотрел на шпрехшталмейстера и осклабился, показав почерневшие зубы. В отличие от Зубача, Шустрик явно нуждался в услугах дантиста.

– Рано скалишься, – сказал Игнат. – А я ведь предупреждал вас, упырей.

Затем вытащил из кобуры револьвер с длинным стволом и выстрелил в ворма. Выстрелил, вроде, и не целясь. Но угодил тому точно в рожу.

– Гол не засчитан! – крикнул Игнат. – Игра продолжается!

«Трупоед» медленно осел на землю, выпустив из рук мяч. «А ведь дело-то и вправду не окончено», – подумал Тим. Он подбежал к «ватнику», загреб его под себя ногой и направился к противоположному забору.

Он не торопился, потому что поглядывал на Зубача. А тот лежал без движения. Значит, и спешить некуда.

Приблизившись к воротам, Тим начал их обстреливать «ватником» с трех-четырех шагов. Задача, к удивлению Тима, оказалась не такой уж и легкой. Но с пятой попытки он таки угодил кругляшом в отверстие шины – под рев трибун.

Тим сразу же посмотрел на шпрехшталмейстера. Тот стоял в центре площадки, широко расставив ноги. Поймав взгляд Тима, махнул рукой: мол, все в порядке. Затем раскатисто свистнул, в очередной раз демонстрируя способность извлекать из своего свистка оригинальные трели и рулады. И прокричал:

– Господа! Игррра-а-а… око-о-ончена-а-а!

Выждал паузу, давая зрителям поорать, выплескивая эмоции. Опять свистнул. После чего поднял руку и выкрикнул:

– Победи-и-ил… Спа-а-рррта-а-ак!

Тим побрел по площадке. Внезапно он ощутил огромную усталость. К тому же, резко разболелась голова. Надо же! Вроде и не били по ней, а ощущения такие, будто огрели дубиной. И, как минимум, пару раз. Или он просто не обратил внимания на удары в горячке схватки, а сейчас догнало?

И тут он заметил, как Зубач начал шевелиться. Подергался малость, перевалился на бок, а потом и вовсе привстал на колени. Тим как раз дошел до шпрехшталмейстера, маячившего в центре арены, и потому сказал:

– Игнат, Зубач оклемался.

Игнат посмотрел на ворма, задумчиво хмыкнул и велел:

– Стой пока здесь. Подожди, сейчас решим.

– Чего ждать? – не понял Тим. – Мне на Михася надо глянуть.

– Да подожди ты! Сказал – стой, значит – стой.

Подняв обе руки, шпрехшталмейстер отчаянно замахал ими, привлекая внимание. Свистнул. И проорал:

– Еще не все, господа! Один из «трупоедов» еще жив. Хотя и притворялся мертвым, хе-хе… Вам решать, оставить ли ему жизнь. Внимание! Кто считает, что Зубача надо добить, пусть крикнет «Да!». Кто считает, что надо оставить уроду жизнь, пусть крикнет «Нет!». Кричать на счет «три»… Приготовились… Раз!.. Два!.. Три!

– Да!! – практически в один голос прокричал сектор, где находились люди.

Но его заглушил сектор мутантов. То ли потому, что зрителей там было побольше. А, может, глотки у них оказались луженей. Орал этот сектор, в основном, «Нет!». Но кое-кто вопил: «Да!». А в целом началась настоящая какофония, потому что часть мутантов орала что попало. И почти сплошь нецензурное.

Особенно неистовствовали косматые нео. Некоторые из них в привычной манере забрались на решетку и раскачивались на ней. Другие, как сумасшедшие, прыгали на рядах, изрыгая ругань и проклятия. Разумеется, в адрес хомо. А что? Монеты заплатили, имеем право повеселиться.

А вот Тим не испытывал никаких эмоций. В том числе, ему было абсолютно все равно, что станется с Зубачом. Вся злость куда-то улетучилась. Ну, или почти вся… Вообще-то, конечно, упыря не мешало бы добить. Но на трибунах орут непонятно что.

– Чего дальше, Игнат? – спросил Тим.

– Постой, – отозвался шпрехшталмейстер. – Не мешай.

Он замер, как будто прислушиваясь. И вдруг направился в сторону бокового ограждения, где находился сектор мутов. Там, просунув между прутьев решетки узкое личико, стоял двуглазый шам.

«Ну и чувырла, – подумал Тим. – Не зря их Михась шизиками обозвал. А Игнат-то куда поперся?»