Отсюда очевидно, что мы не можем судить, какого рода движением наделено тело – абсолютным или относительным, ибо у нас нет средств определить, в каком пространстве оно движется: ведь абсолютное пространство чувственно не воспринимается.

Истинное, или абсолютное, движение тела может быть, по Ньютону, только одно, в то время как относительных движений может быть сколько угодно много – в зависимости от того, какое из окружающих тел принять за точку отсчета.

Вопреки широко распространенному мнению о том, что Ньютон был столь же замечательным экспериментатором, как и математиком, но не прибегал к философскому обоснованию своих научных построений, – мнению, защитники которого обычно ссылаются на известное заявление ученого: «Гипотез не изобретаю» – или другое: «Физика, бойся метафизики», – в действительности Ньютон стремился к философскому и теологическому осмыслению оснований и принципов механики. Во второй половине ХХ века, особенно после того, как увидели свет неопубликованные рукописи английского ученого, стало очевидно, что Ньютон далеко не был чужд «изобретению гипотез». Скорее напротив. Особенно ясно это видно в «Оптике», где, опираясь на гипотезу эфира, Ньютон объясняет сцепление тел, поверхностное натяжение, действие статического электричества, мускульное сокращение и т.д. Как заметил В.П. Карцев, работы Ньютона, в которых обсуждается природа света, представляют собой «пир гипотез, во время которого главный герой … то и дело провозглашает себя аскетом и трезвенником». Публикация материалов из архивов Ньютона в 1962 году только подтвердила то, что уже и раньше было известно на основании как скупых высказываний самого Ньютона в его опубликованных работах, в том числе и в «Началах», и особенно в «Оптике», так и переписке Лейбница с Сэмюелем Кларком, другом и единомышленником Ньютона. Выстроенное Ньютоном в «Началах» величественное здание классической механики имеет свой философско-теологический фундамент. Ньютонова трактовка христианской теологии в немалой степени определяется тем влиянием, которое оказали на Ньютона кембриджские платоники, а также оккультно-герметическая традиция, с которой кембриджский платонизм был тесно связан.

Как отмечает А. Койре, именно понятие абсолютных времени и пространства у Ньютона имеют философско-теологическую основу: «новая наука, наука Ньютона, нерасторжимо связала себя с концепциями абсолютного пространства, абсолютного времени, абсолютного движения. Ньютон – столь же хороший метафизик, сколь хороший физик и математик, – прекрасно сознавал это».

В неопубликованных при жизни научных рукописях Ньютона, увидевших свет только в 1962 году, английский ученый следующим образом поясняет природу абсолютных пространства и времени: «пространство есть эманативный эффект изначально существующей сущности (т.е. Бога), ибо если дана некоторая сущность, то тем самым дано и пространство. То же самое можно сказать и о длительности. Оба они, пространство и время, являются некоторыми эффектами, или атрибутами, посредством которых устанавливается количество существования любого индивидуума (сущности), принимая во внимания величину его присутствия и его постоянства в бытии. Таким образом, количество существования Бога с точки зрения длительности, является вечным, с точки зрения пространства, в котором оно наличествует (актуально), бесконечным».

Таким образом, абсолютное время, как и абсолютное пространство, мыслились Ньютоном как атрибуты божественного бытия. Но если абсолютное пространство и абсолютное время атрибуты Бога, то, следовательно, и абсолютное движение надо понимать как происходящее в самом Боге!

С точки зрения Ньютона, много лет размышлявшего над проблемой эфира и его роли как в космических процессах, так и в процессах, протекающих в живых организмах (в этой связи стоит вспомнить о многолетних занятиях Ньютона алхимией), тяготение в такой же мере есть «активная сила природы», как и брожение. Мы видим тут стремление ученого вернуть природе то, что было отнято у нее картезианцами и что связано с душой и жизнью. Упрекая Декарта в том, что он изгнал из природы все, что не сводится к механическому движению, включая всякую силу и всякое активное начало, Ньютон стремился возвратить материи некую самостоятельную жизненную силу в виде тяготения и брожения. И не случайно принцип тяготения Ньютон связывает с абсолютным пространством: именно абсолютному пространству, а не материи он приписывает роль активного начала, называя его «чувствилищем Бога»: «Не там ли чувствилище животных, где находится чувствительная субстанция, к которой через нервы и мозг подводятся ощутимые образы предметов так, что они могут быть замечены вследствие непосредственной близости к этой субстанции? И если эти вещи столь правильно устроены, не становится ли ясным из явлений, что есть бестелесное существо, живое, разумное, всемогущее, которое в бесконечном пространстве, как бы в своем чувствилище, видит все вещи вблизи, прозревает их насквозь и понимает их вполне благодаря их непосредственной близости к нему?»

Осуществляя свою программу поиска универсальных законов, Ньютон получил немало важных результатов в алгебре и геометрии. Особенно велик его вклад в создание дифференциального и интегрального исчислений. Математический анализ, ядро которого составляет дифференциальное и интегральное исчисление – самая тонкая область всей математики, – был построен на совсем не существующих логических основаниях арифметики и алгебры и на не вполне ясных основах евклидовой геометрии. В основе математического анализа лежит понятие функции. Не стремясь к особой строгости, функцию можно описать как зависимость между переменными. Но в XVII в. понятие иррационального числа еще не получило должного истолкования. Следовательно, едва зародившейся теории функций явно не доставало логических обоснований. Однако, поскольку в середине XVII в. математики привыкли свободно обращаться с иррациональными числами, на отсутствие таких обоснований никто не обращал внимания.

Две проблемы привлекли к себе внимание величайших математиков XVII в., наиболее известными среди которых были Кеплер, Декарт, Бонавентура Кавальери, Ферма, Блез Паскаль, Джеймс Грегори, Жиль Персон, Христиан Гюйнгенс, Исаак Барроу, Джон Валлис и, конечно же, Ньютон и Лейбниц. Каждый из этих ученых по-своему подошел к проблемам определения и вычисления производной и определенного интеграла. Одни из творцов дифференциального и интегрального исчисления рассуждали исключительно геометрически, другие – алгебраически, третьи использовали смешанный алгебро-геометрический подход. И для каждого из этих математиков было ясно одно: математические законы естествознания представляют собой истины, органически включенные Господом Богом в созданный им план Вселенной.

Из ранних попыток вычисления площадей и объемов с помощью определенного интеграла работа Бонавентуры Кавальери заслуживает внимания по двум причинам: во-первых, она оказала большое влияние на современников и на математиков последующих поколений и, во-вторых, довольно точно отражала типичные особенности характерного для того времени математического мышления, которое сегодня можно было бы назвать довольно смутным. Так, один из современных историков науки заявил, что если бы существовал особый приз за неясность, то работа Кавальери была бы тут вне всякой конкуренции и, безусловно, заслужила бы такую награду. Кавальери считал, что площадь фигуры, изображенная на рисунке, состоит из бесконечно большого числа элементов.