Касым ждал этого вопроса и успел подготовить ответ.

– Махмуд-бей всегда отличался благородством и отвагой, – искоса поглядывая на визиря, начал свою речь полководец. – Он рвался в бой, желая покрыть свое имя славой, и я не смог удержать его…

– Должен был! – вскипел султан, ударяя кулаком о ручку трона. – Я предупреждал тебя!

– Моя вина, – опустив голову, промолвил Касым. – Он кинулся в битву, хотя я умолял его остаться в резерве. Но можно ли речами остановить горячее сердце?

Султан посмотрел на Халиля, как бы спрашивая у него совета. Однако Халиль застыл, подобно каменному изваянию, и не произнес ни слова. Тогда султан снова повернул голову к стоявшему на коленях полководцу:

– Я выслушал тебя и в скором времени приму решение относительно твоей судьбы, – сказал Мурад. – До тех пор ты отстраняешься от должности бейлербея. Ступай и не покидай столицу без моего позволения.

Касым откланялся и поспешно вышел. Оказавшись в коридоре, полководец вздохнул с облегчением. Пусть он лишился свой должности, но голова по-прежнему была на своем месте. А главное – визирь в этом споре, похоже, принял его сторону. Окрыленный надеждой, полководец гордо прошествовал мимо Шехабеддина, который с удивлением взирал на странную улыбку своего недруга.

Тем временем Мурад отдавал последние указания Халилю:

– Сделаешь все так, как я тебе сказал, и если Турахан действительно изменник, то очень скоро мы узнаем об этом.

– Да, повелитель. Но где гарантия, что он сознается?

– Если виновен, то сознается. Вот увидишь, Халиль.

* * *

Пожилого военачальника втолкнули в зал совета. Немного растерянный из-за обстоятельств, которые привели его сюда, он внимательно оглядел длинное помещение, освещенное десятком масляных ламп, и медленно двинулся к человеку, сидящему в другом конце комнаты.

– Приветствую, Турахан, – сказал великий визирь. – Рад видеть тебя в добром здравии.

– Мое почтение, Халиль, – как можно спокойнее ответил полководец. – Что за представление ты устроил? Не успел я приехать, как меня тут же схватили и чуть ли не силой приволокли сюда. Кто позволил так со мной обращаться?

– Тише, бей. Никто не желал сделать тебе ничего дурного. Это я попросил привести тебя сюда.

– Неужели нельзя было найти другой способ? – Турахан насупился и оправил свой халат. – Признаться, я рассчитывал, что государь захочет поговорить со мной лично.

– Государь не сможет принять тебя.

– Но почему? У меня есть к нему срочное дело.

– Не будем спешить. – Халиль дружелюбно взмахнул ладонью. – Можешь вначале изложить все мне.

Турахан нахмурился.

– Видимо, Касым успел раньше меня… – задумчиво проговорил он. – Что он рассказал султану?

– Это не важно. Меня интересует твоя версия событий.

– Но нельзя ли дождаться повелителя? Я хотел, чтобы он сам…

– Ты не доверяешь мне, Турахан? – повысив голос, спросил Халиль. – Думаешь, я посмею что-либо утаивать от него?

Здраво оценив сложившуюся ситуацию, полководец в подробностях рассказал о сражении в ущелье и о том, что произошло после него. Визирь внимал каждому слову, а дослушав до конца, произнес:

– Итак, ты хочешь сказать, что твои войска не поспели к месту сражения, так как были остановлены королем Владиславом?

– Да. С ним было около десяти сотен всадников и вдвое больше пехоты, потребовалось время, чтобы сломить его сопротивление.

– В своих донесениях ты писал, что Владислав погиб…

– Весьма вероятно, – нервно перебив визиря, произнес Турахан. – Мои люди видели, как его останки растоптали лошади.

– Значит, твои люди выдали желаемое за действительное! – резко произнес Халиль. – Владислав жив! Он покинул Болгарию и теперь находится в Сербии в полной безопасности, которую ему старательно обеспечивает Георгий Бранкович.

Турахан пытался что-то сказать, но визирь не дал ему произнести ни слова.

– У меня есть большие сомнения, что ты говоришь правду, – продолжил Халиль. – Многие видели Владислава, который сражался в ущелье против войск Касыма-паши. Молодой король слишком увлекся боем, и его чуть было не взяли в плен. Если бы в тот момент твои войска оказались там, война была бы уже выиграна! Как видишь, твой промах стоил империи очень дорого.

Турахан воспользовался небольшой паузой в речи Халиля:

– Свои ошибки я не отрицаю. Но не забывай, что это мои войска привели мятежных болгар к повиновению. Я с минимальными потерями вернул Софию и заставил местных князей принести присягу верности нашему султану. У меня достаточно сил, чтобы к середине весны восстановить контроль над всей Болгарией!

– И ты думаешь, этого будет достаточно, чтобы искупить свою измену?

– Измену? – Турахан вытаращил глаза на визиря.

– До государя дошли слухи о твоем сговоре с сербским правителем.

– Это наглая ложь! – едва не захлебнувшись от гнева, воскликнул Турахан. – Кто посмел выдвинуть против меня такое обвинение?

– Какая разница? – спокойно ответил Халиль. – Разве факты не говорят против тебя? Если бы не твое роковое опоздание, крестоносцы наверняка были разбиты, а вместе с ними и мечты христиан вернуть себе Балканы!

– Но я сломил сопротивление крестоносцев в Болгарии…

– Болгария – это перезревший плод, который сам падает в руки, – отмахнулся от его слов визирь. – Без поддержки христианских правителей она не в состоянии противостоять нашим войскам, и ты об этом знаешь.

– Халиль! – взмолился полководец. – Подумай сам, зачем мне это? Ты совершаешь крупную ошибку, если султан узнает…

– Повелитель знает обо всем, что здесь происходит, и я лишь исполняю его волю.

Халиль махнул рукой, и двое янычар, стоящие у дверей, направились к полководцу. Отчетливо понимая, что ему грозит, Турахан воззвал к милосердию визиря:

– Постой! Я хочу сам поговорить с султаном, он поверит мне, вот увидишь.

Но Халиль остался глух к мольбам полководца, и его ответ был столь же холоден:

– Слишком поздно. За ошибки надо платить, и здесь я ничем не могу тебе помочь.

Турахан с отчаянием посмотрел на визиря, но, понимая, что просить дальше бессмысленно, позволил янычарам делать свое дело.

Когда полководца увели, Халиль встал и долго бродил по комнате, заложив руки за спину. Пока события разворачивались по задуманному им плану и султан, кажется, вновь стал благоволить ему, но какие-то сомнения все еще продолжали грызть его душу.

Халиль вышел в коридор, где безмолвно застыл верный Ибрагим. После покушения визирь больше не рисковал бродить по темным закоулкам дворца без охраны.