– Расскажешь, что у вас здесь происходило, пока меня не было?

– Ничего особенного. Отчим приезжал и мама.

– Это я знаю. Они у меня были.

– Их к тебе пропустили? – удивляюсь.

– Один раз. Больше нет. Отчим сказал, палец о палец не ударит, а мама его поддержала.

– Хорошая позиция, – киваю. – Со мной было не лучше.

Пока раскладываю вещи, рассказываю брату о случившемся. Он не удивляется, видимо, понял уже, что родители у нас немного странные. А меня это сильно удивляет. Боре они всегда помогали и поддерживали, несмотря на его косяки. В этот раз не стали, что даже странно.

– Я сам такое отношение заслужил, – говорит Боря. – Но вот ты – нет.

– И ты не заслужил. Оступиться каждый может.

– Это срок, Аля. Не проступок.

С одной стороны я с ним согласна, но с другой, разве родители не должны поддерживать своих детей даже в самые трудные моменты?

– Я многое там переосмыслил, – утверждает брат. – Я такой фигней занимался, Аля. Еще и употреблял.

Боря садится на кровать, руки в волосы запускает. Видно, что действительно жалеет.

– Что теперь будет? – спрашиваю. – Родители совсем не помогут?

– Вряд ли. Пока меня под залог отпустили, но суд я вряд ли выиграю, хотя Глеб мне неплохого адвоката нашел.

При упоминании Глеба я хмурюсь. И отворачиваюсь, чтобы брат не увидел слезы, что подступают к глазам.

Господи, да о чем я вообще думала? Неужели и правда рассчитывала на то, что у нас могут быть отношения? Это смешно! Он птица вольная, свободная. И из квартиры меня не выставлял только потому что жалел. Какой ужас! А я все это время думала, что между нами что-то особенное.

У брата звонит телефон. На экране имя Глеба. Я мотаю головой, даю Боре понять, чтобы не выдавал меня. Не смогу я сейчас с Глебом разговаривать. Не готова. Боря кивает. Отвечает невозмутимо, имитирует сонного. Выходит в коридор. Я расслабляюсь, успокаиваюсь. Брат меня не выдал, значит, у меня есть время прийти в себя.

Глеб усадил в свою машину другую. Я не рассмотрела ни ее лица, ничего, но это точно была женщина. И он куда-то с ней поехал. А мне сказал, что нам нужно подумать. О чем, если я все уже решила для себя. С ним хотела быть.

Только с ним.

А он… он другую катает.

Такая злость меня пробирает, что я резко отшвыриваю джинсы и принимаюсь яростно застегивать опустошенный чемодан.

Запихнув его в шкаф, такое отчаяние накатывает. Я забираюсь на кровать с ногами и, обхватив колени, утыкаюсь в них головой и начинаю плакать. Реву просто и успокоиться не могу. Знаю, что не стоило ни на что рассчитывать и верить, но мое сердце такое глупое и доверчивое. Справиться с ним оказалось трудно. Оно из-под контроля вышло.

Не знаю сколько так сижу. Отвлекаюсь только когда слышу возню и мат в коридоре. Тут же вскакиваю и несусь туда, хотя о том, что мне лучше не высовываться, вспоминаю слишком поздно. Как и о тех парнях, которые искали брата. Замираю в коридоре. Никаких амбалов здесь нет, зато есть Глеб. С разбитой скулой и губой. Смотрит на меня недовольно и держит брата в захвате.

– Какого хрена, Аля? – кричит на меня. – Что я сделал, чтобы заслужить настолько теплый прием?

Глеб

Боря дергается, но я крепко держу его в захвате. После задержания он сильно ослаб, а я набрался сил, так что без труда блокирую его попытки освободиться. Хотя надо отдать ему должное, он застал меня врасплох. Я когда к нему ехал, не ожидал получить по роже. По телефону он сказал, что Аля недавно приехала с чемоданом и расстроенная. Я тут же сорвался к нему.

Из носа капает кровь, скула болит. В последнее время я слишком часто получаю по лицу, чтобы переносить это без последствий. Когда из комнаты выходит Аля, не выдерживаю и повышаю на нее голос.

– Какого хрена, Аля? Что я сделал, чтобы заслужить настолько теплый прием?

Она смотрит на меня испуганно. Ее ресницы подрагивают, брови удивленно взметаются вверх, она глаза свои таращит и рот приоткрывает, но надо отдать ей должное, быстро в руки себя берет и гордо голову задирает.

– Это твои проблемы с братом, – говорит она. – Я не знаю, за что ты получил и разговаривать с тобой не намерена.

Сказав это, она разворачивается и уходит в свою комнату. Дверью хлопает так, что у меня в ушах звенит. И на ключ закрывается, так что войти у меня не получится.

– Расскажешь, какого хрена происходит? – спрашиваю у Бори.

– Тебе придется меня отпустить, – говорит он.

Я толкаю его подальше и готовлюсь к нападению, но его не происходит. Боря, морщась, потирает руку.

– Ты ее обидел, – ошарашивает меня новостью. – Я так понял. Но что случилось она мне не говорила.

– Прекрасно просто.

Игру в “догадайся сам” ненавижу больше всего. Просто, блть, терпеть ее не могу. А у женщин это, видимо, любимая тактика. Мозг своим надутым видом по чайной ложке выедать. Не устраивает что-то, обиделась, недовольна, так скажи! Я не из догадливых, откуда мне знать, на что она обиделась? Когда я уезжал она была относительно спокойной.

– Позволишь? – спрашиваю у Бори, кивнув на дверь Али.

– Если пустит, – он хмыкает и отходит.

Шутит он, блять.

Шутник…

Мне вот вообще не до подъебов. Я после встречи с новоиспеченной матерью ехал к Але на всех парах. Летел, чтобы сказать ей “В жопу всё, с тобой хочу быть”, а когда приехал, позвонил, оказалось, что никто мне открывать не собирается. Дверь открыл своим ключом. После беглого осмотра квартиры стало понятно, что Аля не просто погулять вышла, а собрала вещи и ушла. Кое-что оставила, но все так быстро она бы не утащила.

Первый звонок адресован Боре. Как оказалось, не прогадал. Попал прямо в цель. Боря сразу мне сказал, чтобы приезжал, но настолько теплого приема я, конечно же, не ожидал.

Подхожу к ее двери, стучусь. Ожидаемо, нет ответа. Тишина там полная, ни звука.

– Давай поговорим, – прошу у нее через дверь.

Молчит.

Упираюсь лбом о дверь. Стучу. Хрен знает, что сказать. Ни одной мысли в голову не лезет, за что извиняться. Знал бы, уже вымаливал прощение, а так… не понимаю. Поэтому и терпеть не могу игры в угадайку.

– Глеб, – Боря трогает меня за руку. Говорит тихо, почти шепотом. – Идем, поболтаем. Ей сидеть надоест – выйдет.

С одной стороны друг прав, а с другой… я хочу все выяснить и желательно прямо сейчас.

– Тебе нужно успокоиться, – говорит Боря. – Идем.

Я позволяю себя оттащить к дивану. Взгляда от ее двери при этом не отрываю. Смотрю, жду, пока выйдет.