Поскольку Борис Павлович Беляев был назначен командиром «Джулио Чезаре» на этапе завершения приемки и последующего перехода в Севастополь, быть может, и не стоило бы задерживать ваше внимание на его личности. Но я это сделаю из соображений сравнения его с первым официально назначенным командиром линкора — капитаном 1-го ранга Кошкаревым.

Беляев и Кошкарев — ровесники по выпуску из ВМУ им. Фрунзе. Беляев по специализации — штурман, Кошкарев — минер.

Беляев, начав службу с должности командира электронавигационной группы крейсера «Красный Кавказ», последовательно служил помощником командира СКР «Гром», ЭМ «Рьяный», исполнял обязанности командира СКР «Молния» (8.1937—12.1938), служил командиром ЭМ «Решительный» (12.1938—3.1939), начальником штаба отдельного дивизиона строящихся кораблей ОВРа (3—10.1939), исполняющим дела командира ЭМ «Резвый» (10.1939—11.1940).

Обращает внимание тот факт, что вариант службы «исполняющим дела командира» на сторожевых кораблях и эскадренных миноносцах на срок, не превышавший календарного года, не требовал допуска на командование конкретным кораблем. Поэтому неудивительно, что последующее назначение Беляева командиром лидера эскадренных миноносцев следовало рассматривать как повышение в должности.

Приняв в ноябре 1940 года лидер эскадренных миноносцев «Баку», Беляев на нем совместно с ЭМ «Разумный» и «Разъяренный» (командир — капитан-лейтенант Н.И. Никольский) совершил межфлотский переход Северным морским путем с ТОФ на СФ. Переход из Владивостока в Ваенгу проходил в период с 15 июля до 14 октября 1942 года.

Под командованием Беляева лидер «Баку» участвовал в 17 операциях, провел 14 конвоев в общем составе свыше 100 транспортов, все операции прошли успешно, несмотря на противодействие подводных лодок противника. Все атаки подводных лодок отражались своевременными контратаками лидера. При этом потерь в транспортах конвоев не было. В течение 1944 года лидер участвовал в двух исключительно важных операциях по конвоированию ледоколов в Арктику весной и обратно в Белое море осенью.

Во время наступления войск Карельского фронта и Северного флота на Севере лидер участвовал в операциях по нарушению морских коммуникаций группировки отступавшего противника и артиллерийских обстрелах узла коммуникаций крепости Вардё. За участие в наступательных операциях на Севере экипаж лидера «Баку» получил особую благодарность в приказе Верховного главнокомандующего.

В феврале 1947 года капитан 2-го ранга Борис Беляев был назначен командиром линейного корабля «Севастополь», сменив в этой должности капитана 1-го ранга Юрия Зиновьева.

Несколько по-иному складывалась карьера у Николая Васильевича Кошкарева. Как уже отмечалось, закончив в 1934 году минный факультет ВМУ им. Фрунзе, он проходил службу в должностях — командира минной группы минного заградителя «Амур» (1.1935—5.1936), минного сектора (командира БЧ-3) минного заградителя «Томск» (5.1936—11.1937), помощника командира того же корабля (11.1937—11.1938) на Тихоокеанском флоте. Приняв в феврале 1939 года в Николаеве базовый тральщик «Параван», в апреле — мае того же года в составе отряда БТЩ (вместе с тральщиком «Чека», которым командовал старший лейтенант Николай Никольский) совершил межфлотский переход из Севастополя во Владивосток. В период с 4.1939 по 11.1942 командовал эскадренным миноносцем «Разящий», служил старшим помощником командира крейсера «Михаил Калинин» (11.1942—8.1945). В период с августа 1945 года по февраль 1947 года служил командиром дивизиона эскадренных миноносцев ТОФ. В этой должности принял участие в боевых действиях против японского флота. В период с февраля по декабрь 1947 года капитан 2-го ранга Кошкарев командовал крейсером «Мурманск» («Милуоки») в составе эскадры кораблей Северного флота. В период с декабря 1947 года по март 1949 года командовал линкором «Архангельск» («Ройял Соверин»). После передачи линкора англичанам капитан 1-го ранга Николай Кошкарев в марте 1949 года был назначен командиром линейного корабля «Новороссийск», приняв его у капитана 1-го ранга Бориса Беляева, приведшего линкор в Севастополь из Италии. Вот оно — хитросплетение судеб офицеров военно-морского флота — Беляева — Никольского — Кошкарева, каждый из них в разной степени оставил свой «авторский» след в судьбе «Новороссийска».

А вот фрагмент из воспоминаний о прощании «перегонного» экипажа «Джулио Чезаре» с капитаном 1-го ранга Борисом Беляевым: «В кормовой части на башнях орудий, на мостиках собрались матросы новой команды, чтобы проводить нас. Перед строем командир Беляев негромко и не совсем торжественно зачитал приказ Верховного Главнокомандующего и от его имени вынес благодарности поименно каждому члену экипажа. Потом Беляев снял фуражку и, обходя строй, пожал руку каждому матросу и выразил личную благодарность. В его глазах стояла печаль» («Флаг Родины» от 21.10. 1995 года). Уже из одного этого эпизода несложно предположить, что людям, подобным Беляеву, не суждено быть долгожителями.

Борис Беляев ненадолго пережил Юрия Зиновьева — своего предшественника на должности командира линкора «Севастополь». С августа 1949 года по июнь 1951 года Борис Павлович командовал бригадой крейсеров, затем был назначен начальником основного курса Военно-морской академии. С декабря 1954 года по январь 1956 года был начальником специального факультета ВМА. С января 1956 года до дня безвременной смерти в ноябре 1957 года возглавлял секцию надводных кораблей МНТК ВМФ. Зиновьев умер от сердечного приступа на 51-м году жизни, Беляев — на 47-м году. Все это было следствием тех запредельных нагрузок, что пришлось им испытать на службе, особенно в военный период.

Кошкареву предстояло командовать «Новороссийском» с марта 1949 года до декабря 1952 года, то есть более трех лет.

Сохранились воспоминания о Николае Кошкареве его сослуживцев по «Архангельску». Из воспоминаний Юрия Лепехова, служившего на линкоре «Архангельск» командиром трюмной группы: «Представление командиру корабля оставляет у нас впечатление, прямо противоположное от знакомства со старпомом — капитаном 3-го ранга Чулковым. Кажется, что наше появление он воспринял, как ничего не значащий эпизод, даже не встал из-за стола. Выслушав доклад комдива, молча кивнул головой. Угадывается крупная фигура, рост — выше среднего, выражение не старого, довольно полного лица — снисходительно-пренебрежительное. После некоторой паузы что-то очень коротко и не очень внятно говорит, что именно, мы так и не поняли, и покидаем каюту командира с чувством облегчения и, пожалуй, разочарования. Да, к категории “отцов-командиров ” капитана 2-го ранга Николая Васильевича Кошкарева отнести было бы трудно.

В ходе дальнейшей совместной “линкоровской ” службы — на “Архангельске”, а затем — на “Новороссийске” встречаться с ним мне приходилось нечасто (что, впрочем, для большого корабля вполне закономерно), и сложившееся при первой встрече мнение оставалось неизменным».

Описывая переход «Архангельска» из Ваенги в Англию, Юрий Лепехов приводит любопытные факты. Так, несмотря на то что в качестве старшего механика на переход пошел начальник технического управления флота, до этой должности служивший командиром БЧ-5 линкора, во время штормования в Северной Атлантике на корабле выявилось много безобразных явлений по части обеспечения живучести, грозивших линкору большими проблемами. Лепехов вспоминал: «Вода в носовых помещениях продолжает прибывать и уже затопила две, расположенные одна над другой, провизионные кладовки, причем уровень воды в соседних помещениях значительно ниже; значит, источник водотечности где-то под кладовыми. А как туда проникнуть? Надо бы, все-таки, попытаться откачать из кладовых воду. Вспоминаю, что у нас есть несколько английских переносных погружных электронасосов. Старшина команды Давыдов скептически морщится: “Да вы же знаете, какие они… ” Действительно, перед походом мы их осматривали, проверяли и убедились, что ветхая электрочасть, мягко говоря, “не внушает… ” Просили электриков попытаться привести их в порядок, но у тех, по какой-то причине, “руки не дошли”, а мой доклад комдиву капитану 3-го ранга Бабенко по этому поводу тоже остался без последствий. Однако ничего другого у нас нет, даже такие простые и надежные водоотливные средства, как отечественные переносные водоструйные эжекторы, были сданы перед походом на берег во исполнение строгого приказа — ничего отечественного на корабле не оставлять! Кстати, по этой же причине мы пошли в поход, не имея на борту ни единого действующего огнетушителя: отечественные “богатыри” также были сданы, а возвращенные английские “минимаксы”— в нерабочем состоянии, т. е. переносных средств пожаротушения не было вообще».