окна протянулся огромный письменный стол, уставленный компьютерными мониторами. Таиса разбиралась в технике не так хорошо, как Гарик, но и она понимала, что компьютеры далеко не дешевые.

Алекс дожидался гостью в центре комнаты. Кресло у него было дорогое и очень сложное: с собственными мотором и дублирующимися системами управления, которые парень мог контролировать даже левой рукой. В этой внушительной машине сам Алекс, прикрытый пледом, почти терялся.

Вырос он невысоким и очень худым. Травма, полученная в детстве, определила и дальнейшее развитие: было заметно, что скелет заметно искривлен, грудная клетка слишком выпуклая, одно плечо ниже другого. Что скрывает плотная ткань пледа – Таисе и представлять не хотелось. Черты лица у Алекса были правильные, глаза – огромные, ярко-зеленые. Если бы не тот несчастный случай, вырос бы красавцем… Но в жизни так бывает чаще, чем хотелось бы: одно неверное движение, одна дурацкая ошибка меняет все.

Таиса лишь надеялась, что ей удалось не выдать свою истинную реакцию на внешность парня. Она знала, что ту же Галину Курлагину обманула бы легко, выражение лица точно не изменилось. Но у Алекса взгляд был умный, цепкий, слишком взрослый для его восемнадцати лет.

А еще – абсолютно спокойный. Алекс прекрасно понимал, чего лишился и в каком сложном положении находится. Он просто не считал нужным тратить время на слезы и истерики. Может, раньше это и было, теперь уже нет.

– Я проверил то учреждение, которое вы якобы представляете, – сразу же сообщил он. – Там подобными проверками не занимаются. Что вам нужно на самом деле?

И даже это он сообщил без триумфа подростка, который легко обошел взрослых. Алекс был насторожен, но пока не злился. Обман как таковой его не оскорбил, просто усилил любопытство.

У Таисы уже была отработанная стратегия этого разговора, которую пришлось срочно менять.

– Мы расследуем ту аварию десятилетней давности, – ответила она.

– Поздновато же вы спохватились… Да и нечего там расследовать. Но вы присядьте, а то я чувствую себя плохим хозяином.

Гостевых стульев как таковых в комнате не было – обычно они были не нужны. Таисе пришлось довольствоваться табуреткой у кровати, предназначенной, вероятно, для медсестры.

– Ваш отец с самого начала утверждал, что авария была постановочной, – сказала Таиса. Это было правдой: Курлагин-старший действительно писал обращения и в официальные инстанции, и в прессу.

– Он до сих пор так утверждает. Каждый по-своему справляется с чувством вины. Он превратил своего единственного сына в такой вот огрызок, конечно, ему хочется винить кого угодно, только не себя! – легко рассмеялся Алекс. – Слушайте, его фантазии опровергли уже тогда. Я не верю, что из-за них кто-то спохватился десять лет спустя! Может, скажете, почему вы здесь на самом деле? Я честностью отвечаю только на честность.

– С некоторыми учениками школы, которую вы посещали, произошли несчастья, – уклончиво ответила Таиса. – Я говорю о школе…

– Я знаю, о какой школе вы говорите. Простите, не хотел перебивать, но не вижу смысла проговаривать очевидное. Я за свою жизнь успел походить только в одну школу, дальше обучался на дому.

– Вы поддерживаете контакт с кем-то из бывших одноклассников?

– Незачем. Вряд ли они меня даже помнят.

– Тогда вы не знаете, что несчастья произошли и с другими учениками.

– И вы считаете, что это связано с моим делом? – удивился Алекс. – Правда?

– Мы не знаем, с чем это связано, и отрабатываем все варианты, вплоть до такого далекого прошлого. Позицию вашего отца мы знаем. А что думаете вы? Есть ли хоть какой-то шанс, что трагедию, покалечившую вас, подстроили?

Он продолжал наблюдать за ней – так, будто это он был психологом, не она. Какую-нибудь представительницу соцопеки это наверняка смутило бы, заставило ерзать на стуле. Таиса его взгляд выдерживала спокойно, но про себя отметила, что парень действительно умный. А еще он обладает железной волей: не каждый в его положении заставил бы себя принять трагедию, собраться и жить дальше.

Впрочем, даже такая гениальность не помогла бы ему довести до отчаяния Сергея – если бы он вдруг задался такой целью. Лишних денег у семьи не было, и Алекс все равно оставался восемнадцатилетним парнем, прикованным к инвалидному креслу.

– Сначала я думал, что да, – кивнул он. – Когда мне было восемь лет, я рыдал на больничной койке и отказывался верить, что мой папа может быть причастен к такому ужасу. Но потом я стал постарше, начал прислушиваться к окружающим, и все они говорили, что виноват именно он. Да и моя память работала против него… Он потом настаивал, что дело было в машине. То ли прокляли, то ли провода подрезали, такое вот. Но я-то помню, что он даже не смотрел на дорогу, орал на мать, психанул, ударил по рулю… А дальше все закружилось.

– Сожалею.

– Подождите, это еще не все, – сдержанно улыбнулся Алекс. – Я не мог довольствоваться домыслами, мне нужно было знать наверняка. Став постарше, я неплохо освоил компьютеры – что еще делать калеке вроде меня? Я не раз моделировал эту ситуацию, но вывод всегда был один: он не справился с управлением. Не знаю, кого вы там в чем подозреваете… Только если и есть кто-то очень коварный, то он умудрился использовать моего отца как инструмент.

– Какие у вас отношения с отцом теперь?

– Я простил его, – уверенно произнес парень. – Простил не сразу, мучительно… Но теперь я точно знаю, что сделал это. Простил ли он себя – не представляю. Мы никогда не разговаривали об этом.

– Получается, с той школой вы никакой контакт не поддерживаете? – уточнила Таиса.

– А зачем? Детская память – она короткая. После того, как все случилось, за меня переживали. Мне присылали игрушки, с которыми я не мог играть, и сладости, которые мне нельзя было есть. А потом начался следующий год, и меня постепенно забыли. Тут ситуация примерно как с отцом: сначала я злился, потом понял, что я на их месте поступил бы точно так же.

– Ясно… И последний вопрос: вы были знакомы с Сергеем Зараевым?

– Нет. А кто это?

Он ответил спокойно – и он выглядел спокойным. Во всем, кроме одного: левая рука, травмированная сильнее, при упоминании этого имени странно дернулась. Впрочем, Таиса не была уверена, можно ли это толковать как признак лжи, она мало что знала о нынешнем состоянии Алекса.

В дверь постучали, секундой позже в комнату заглянул Матвей:

– Вы уже закончили?

– Да, все хорошо, – отозвалась Таиса. Она кивнула Алексу: – Приятно было познакомиться, и спасибо за откровенность.

– Удачи в расследовании – или чем вы там занимаетесь?

Галина проводила их до двери, остальные жители квартиры больше не показывались. Профайлеры тепло распрощались с Курлагиной, как и полагалось людям, оставшимся всем довольными.

Нормально они смогли поговорить лишь в лифте.

– У меня, похоже, по нулям, – отчиталась Таиса. – Был один настораживающий