— Флинн. — Она попыталась успокоиться, глядя на их сплетенные пальцы. — Всю жизнь я мечтала о конкретных вещах. Я хотела рисовать. Сколько себя помню, я хотела стать художницей. Хорошей художницей. Я училась, работала, но так и не смогла осуществить свою мечту. У меня нет таланта.

Мэлори закрыла глаза.

— Сознавать это так мучительно… Даже не могу тебе передать. — Она немного успокоилась, вздохнула и посмотрела на Флинна. — Максимум, на что я способна, — работать с произведениями искусства, окружить себя ими, найти выход своей страсти. — Она прижала руку к сердцу. — И у меня хорошо получалось.

— А ты не думаешь, что это очень достойное занятие — делать то, что у тебя хорошо получается, даже если это не мечта всей твоей жизни?

— Утешает, конечно. Но так тяжело отказываться от мечты. Ты должен знать.

— Да, знаю.

— А еще я мечтала о том, что буду любима и буду любить. Беззаветно. Ложась спать и просыпаясь утром, буду знать, что любимый рядом. Мечтала, чтобы он понимал меня, желал меня. И с тем и с другим мне до сих пор не везло. У меня были мужчины, и все вроде складывалось неплохо, но мое сердце оставалось холодным. Я не чувствовала того удара, ожога, который превращается в чудесное, растекающееся по всему телу тепло, когда знаешь, что именно этого ты ждала. Пока не встретила тебя. Молчи! — Она поднесла ладонь к губам Флинна. — Дай мне закончить.

Мэлори припала к стакану — нужно было остудить жжение в горле.

— Когда ты всю жизнь чего-то ждешь, а потом вдруг получаешь, это похоже на чудо. Все, что накопилось у тебя внутри, выплескивается наружу, начинает жить. Раньше тебе было хорошо. У тебя была цель, направление — все прекрасно. Но теперь появилось нечто большее. Ты не в силах выразить это словами, но чувствуешь, что, лишившись его, уже не сможешь заполнить образовавшуюся пустоту, и твоя жизнь изменится. Навсегда. Это пугает. Я боюсь, что происходящее внутри меня — обман. Что завтра я проснусь и выяснится, что все исчезло. Я снова успокоюсь и избавлюсь от этих чувств — тех, которых ждала всю жизнь.

Слезы высохли, и рука, поставившая стакан на стол, уже не дрожала.

— Я переживу, если ты меня не любишь. У меня ведь останется надежда. Но если исчезнет моя любовь к тебе, я не вынесу. Это будет… словно у меня что-то украли. Не знаю, смогу ли я вернуться к прежней жизни.

Флинн погладил Мэлори по волосам и притянул к себе. Голова девушки склонилась к нему на плечо.

— Меня никто не любил — так, как ты говоришь. Я не знаю, что с этим делать, Мэлори, но я тоже не хочу это терять.

— Я видела наше будущее, но это была иллюзия. Обычный день, но такой совершенный… Сверкающий на ладони бриллиант. Меня заставили увидеть и почувствовать. И захотеть.

Флинн слегка отстранился и повернул ее лицо к себе.

— Сон?

Мэлори кивнула.

— Отказываясь, я чувствовала такую боль, какую не испытывала никогда в жизни. Это высокая цена, Флинн.

— Можешь рассказать?

— Думаю, что должна. Я устала. Такое чувство, что меня выжали, как лимон. В общем, так. Я хотела просто прилечь и на время отключиться.

Мэлори рассказала, как проснулась с ощущением абсолютного счастья, как брела по дому, наполненному любовью, как нашла его на кухне, где он готовил ей завтрак.

— Это должно было тебя насторожить. Я готовил завтрак? Определенно, иллюзия.

— Ты жарил тосты. Я их так люблю! Мы обсуждали отпуск, и я вспоминала, где мы с тобой уже были, что делали. Воспоминания жили во мне. Потом проснулся ребенок.

— Ребенок? — Флинн побледнел. — У нас… там был… ребенок?

— Я пошла наверх и взяла его из кроватки.

— Его?

— Да, нашего сына. На стенах висели мои картины. Они были великолепны, и я помнила, как писала их. Я взяла малыша на руки, и меня захлестнула волна любви. Любовь буквально переполняла меня. А потом… потом я поняла, что не знаю, как его зовут. У ребенка не было имени. Я чувствовала его тельце, нежную теплую кожу, но не знала, как его зовут. Ты появился в дверях, и я видела сквозь тебя. И поняла, что это иллюзия. Все ненастоящее…

Мэлори не могла больше сидеть на месте. Она встала, подошла к окну и раздвинула шторы.

— Я почувствовала боль и через мгновение оказалась в мастерской. В собственной мастерской, в окружении своих работ. Я ощущала запах краски и скипидара. В руке у меня была кисть, и я знала, что мне делать. Знала все. Меня охватило такое же сильное чувство, как тогда, когда я держала на руках нашего ребенка. И такое же фальшивое. И он был там.

— Кто?

Мэлори судорожно вздохнула и повернулась.

— Его зовут Кейн. Похититель душ. Он говорил со мной. Предлагал мне все — жизнь, любовь, талант. Кейн сказал, что все станет реальностью, нужно только навсегда остаться во сне. Мы бы любили друг друга. У нас бы родился сын. Я стала бы художницей. Идеальная жизнь. Только надо жить во сне, и сон превратится в реальность.

— Он прикасался к тебе? — Флинн бросился к Мэлори, словно проверяя, не осталось ли на теле ран. — Причинил тебе боль?

— Либо этот мир, либо тот. — Она почти успокоилась. — Выбор за мною. Я хотела остаться, но не могла. Мне не нужен сон, Флинн, даже такой прекрасный. Какой смысл в иллюзиях? А может, это был способ похитить мою душу?

— Ты кричала. — Флинн в растерянности прижался лбом к ее лбу. — Ты кричала.

— Он пытался отнять у меня душу, но я услышала, как ты зовешь меня. Почему ты пришел?

— Ты расстроилась из-за меня. Я хотел тебя успокоить…

— Не расстроилась, а разозлилась, — поправила Мэлори и обняла Флинна. — И по-прежнему злюсь, но силы у меня уже заканчиваются. Я хочу, чтобы ты остался. Я боюсь заснуть, боюсь, что снова попаду туда и у меня не хватит мужества вернуться!

— Ты сильная. И я помогу тебе.

— Может быть, это тоже иллюзия… — Мэлори подставила ему губы для поцелуя. — Но ты мне нужен.

— Нет, это реальность. — Флинн взял ее за руки и поцеловал ладони, сначала одну, потом другую. — Сие единственное, в чем я уверен посреди этой проклятой неразберихи. Какие бы чувства я к тебе ни испытывал, Мэлори, они реальны.

— Если не можешь выразить их словами, докажи делом. — Она притянула Флинна к себе. — Прямо сейчас.

В поцелуе соединились все противоречивые чувства, желания и сомнения. Мэлори принимала их, принимала его, и Флинн решился. Нежность пронзила его сердце. Он подхватил Мэлори на руки.

— Я хочу оградить тебя от опасности. И мне наплевать, если это тебя раздражает! — Флинн отнес ее в спальню и опустил на кровать. — И я буду путаться у тебя под ногами, если потребуется.

— Мне не нужно, чтобы за мной присматривали. — Она погладила его по щеке. — Достаточно того, что ты просто будешь на меня смотреть.