Старик обозрел всех участников совещания.

– Я повторюсь, господа, у нас есть уникальная возможность все сделать чужими руками, без привлечения легионеров и риска, существующего при проведении дворцовых переворотов. Все согласны?

Негромкое разноголосое «да» прошелестело по комнате.

– Наследника подобрали перспективного. Спортсмен, чекист, комсомолец – и ни в чем не замешан. Почти, – старик хихикнул. – Хватит, посидел один срок запасным, пора на поле, пусть поиграет. Под нашим чутким руководством. – Состоя при Черненко, оратор курировал «Спартак». Хобби такое было у секретаря ЦК – не едим, так хоть поглядим. – Наша забота – следить, чтобы наследство принял вовремя и игру не ломал. – Старец закашлялся, отпил «Боржоми». – А теперь приступим к персоналиям… Павел Викторович, проект «Импэкс»?

– Работает без сбоев, – отозвался человек с мешками под глазами и тщательно выбритым двойным подбородком. – Полученная прибыль покрывает расходы первого этапа. Есть небольшая проблема с реинвестированием… Но убежден, мы ее решим. Проблема чисто технического плана, Александр Михайлович. Рутина. – Он вытер лоб платком.

Старец кивнул.

– Олег Аркадьевич?

Молодой подобрался.

– Проект «Питомник» ждет своего часа, Александр Михайлович. Люди подготовлены, контакты отлажены. Начнем по сигналу.

Старик с сомнением покачал головой:

– Уж больно молодой да горячий у вас контингент, Олег Аркадьевич. Стоит ли торопиться? Работайте. Мы с вами еще обсудим… Евгений Родионович?

Молодой тактично кивнул, ничем не выражая досады. Вступил пожилой, с красивой седой шевелюрой:

– Проект «Лаборатория», Александр Михайлович. Работы ведутся по нескольким направлениям. В целом – успешно. Расходы окупаются, выпускники трудятся и кое-где неплохо себя зарекомендовали. Несколько сбоев в разных городах не представляют опасности, они успешно локализованы. Ситуация – уверяю вас – под контролем. Процент ошибки не превышает допустимого. Единственная трудность, Александр Михайлович… – пожилой человек помялся. – Нерегулярность поставки экспериментального материала. Надеюсь, вы понимаете?..

– Я могу помочь? – Старец усмехнулся.

Пожилой приосанился.

– Прошу прощения, Александр Михайлович. Мы решим проблему.

– Не сомневаюсь. – Старик поднялся.

За ним встали все остальные. Дольше всех поднимался утирающий пот со лба грузный человек с двойным подбородком.

– Прошу отобедать в моем скромном жилище, господа, – улыбнувшись приятной улыбкой, предложил старик. – Надеюсь, вы оцените кулинарные способности моей супруги. Должен вам доложить, она неплохо готовит… А после обеда, если не возражаете, мы продолжим. Боюсь, эти дела никогда не кончатся…

Красилина Д.А.

Я захлопала глазами в изумлении:

– Гулька!

Ну, конечно, он, дьяволеныш. Небрит, черен, как трубочист. Худой, как цветоножка. Волосы – липким комом, штормовка – всеми цветами грязи. Но в глазах живые бусинки сверкают, потешаются. По одним лишь глазкам блудливым можно распознать его, идиота.

– Ой-ля-ля, – захрипел он. – Динка… Сбежала-таки, оторва?

Простудился, бедный. Гундосит.

– Но ты же скончался! – возопила я.

– Как же, черта с два я скончаюсь! – прокаркал Гулька. – Такие, как я, не кончаются, заруби на носу!

– Но ты же хряпнулся с обрыва…

– Кто хряпнулся с обрыва? – изумился Гулька. – Я хряпнулся с обрыва? А ты видела? Не пойман – не кайф, поняла? Ну и пусть я хряпнулся – я с машиной хряпнулся, а машина здорово смягчает падение, попробуй как-нибудь. Три минуты под водой – это же чепуха, Динка. Жить захочешь – полчаса просидишь.

– Но ты же голову насадил на сваю! – не желала я сдаваться.

Борька заметно встревожился, ощупал голову и вопросительно так на меня уставился: о чем вы, мэм?

– Слушай, – как-то озадаченно произнес Гулька. – Мне, в общем-то, без разницы. Если тебе приятнее думать, что я помер…

– Это что за хулиган? – нахмурился Туманов.

Я истерично захохотала.

– Сам ты хулиган, – огрызнулся Гулька. – Мы тут пургуем, грибы собираем. Тебе-то что?

– Я тебе про него рассказывала, – дернула я Туманова за рукав. – Та сволочь, что меня подставила.

– А-а, я, кажется, понимаю, кто задушил троих молодых ребят, – задумчиво протянул Туманов.

– Так что, разбегаемся? – Одичавший Гулька оскалился и дружелюбным жестом убрал пистолет в карман. Потом нагнулся, залез под куст, из-под которого так эффектно выкатился, и извлек на свет снаряженный «АКМ».

– Динка, мне плевать, простишь ты меня или нет, – сказал он.

– Я знаю, – сказала я. – Ты скотина. Почему ты не умер?

– Нельзя умирать, Динка, – нравоучительно заметил Гулька. – Пусть дураки умирают. А нам с тобой жить да жить. И вам, сэр. – Он любезно раскланялся перед загрустившим вдруг Тумановым.

– Разбежимся, – решился Туманов.

– Топай, Гулечка, – сказала я. – Глядишь, повезет и больше не свидимся.

Затмение…

Он взвалил автомат на плечо и прошествовал мимо нас. Со спины он был здорово похож на лесника, обходящего свои лесные угодья. Я смотрела ему вслед и мучительно не могла понять, почему я не ощущаю к этому раздолбаю ровным счетом никакой ненависти? Неужели он меня гипнотизировал?.. И почему мы давали ему уйти, не остановили, не пытались сообща что-то предпринять? Наваждение? Или голос разума из подсознания?

– Мы бежали… – как-то приторможенно напомнил Туманов.

– Я помню… – прошептала я. – Как-то все неожиданно… Эй, партизан, – неуверенно окликнула я уходящего Гульку, – не хочу делать тебе одолжение, но должна заметить, что ты идешь в неправильную сторону. Впрочем… как хочешь. Если по пути кого-нибудь встретишь, говори им, что нас не видел, ладно?

Меня по-крупному трясло. Этот сукин сын и притягивал меня, и отталкивал одновременно каким-то дичайше беспорядочным магнитным полем. Что это было? Страх? Радость? Смирение с роком?.. Ну как же – не без рока! Такой большой лес, и на вам – встретились. Не разминулись…

Гулька обернулся, заблестел бусинками глаз.

– Ладно, Динка. Как не порадеть родному человечку.

– Пошли… – зашипел над ухом Туманов. – Этот хмырь идет с реки. Наверняка он где-то переправился – посмотри, какой грязный… Бежим скорее – пусть он их отвлечет на себя…

Через редкие сосняки Туманов двигался спортивным шагом, через ельники и непролазный кустарь продирался с боем, с… твою мать, не сбавляя ходу, рукой и автоматом, будто мачете, вырубая просеку в низко стелющемся подлеске. Я за ним еле поспевала. Приходилось семенить, не отрывая глаз от земли.