Наконец он пришел‑таки к нужному дому. Крадучисьзавернул за угол и с изумлением увидел, что возле припаркованного джипа понуривголову стоит лошадь.

— Хорошая лошадка! — негромко похвалил он, подходяпоближе и опасаясь, что животина стукнет его копытом или громко заржет,привлекая внимание. Однако лошадь стояла смирно и лишь косила на Калевухуореховым глазом.

Не успел он порадоваться этому обстоятельству, каксовершенно неожиданно за забором два раза басисто гавкнули, потом раздалосьгрозное рычание, и на дорогу из приоткрытой калитки выскочила гладкая собачищас оскаленной пастью. Даже не притормозив, огромная туша бросилась на незваногогостя. Намерения ее были предельно ясными — повалить и загрызть. Калевухаиспугался до ужаса. Спасаясь от неминуемой лютой смерти, он сначала запрыгнулна капот джипа, а с него скакнул на спину лошади, пал на нее и прижался всемтелом. Собачища тут же подскочила и принялась прыгать, клацая зубами и давясьлаем.

— Н‑но! — крикнул Калевуха, дрыгнувтуловищем в качестве понукания.

Лошадь игогокнула и снялась с места. Седла на ней не было, иот полета на землю мордой вниз Калевуху спасло только то, что он в качественовоиспеченного миллионера успел взять несколько уроков верховой езды. Словнопрекрасное видение он пронесся по деревне в развевающемся кашемировом пальто ималиновом кашне. Собака по дороге отстала, и уже можно было прекратить скачку.Однако лошадь вошла во вкус и бежала все дальше и дальше, унося Калевуху вневедомую даль.

Двое мужиков, куривших во дворе дома на другом концедеревни, с интересом проводили его глазами.

— Колькина лошадь, — наконец, сказал один изних. — Старая уже, а погляди, как ходко идет.

— А кто это на ней?

— Бог его знает. У Кольки в дому дружки из города непереводятся.

— Он же хотел лошадь в санки впрячь и за дровами кМитрофанычу ехать…

— Значит, передумал.

Между тем Майю завели в большой сарай, заваленный всякимхламом, стянули с нее шапочку и подтолкнули к стулу возле верстака.

— Тихо, ты! А будешь напрашиваться — кляп в глоткузабьем, — буднично сказал один из похитителей, и та молча села, куда быловелено.

В сарае было холодно и неуютно. Через прорехи в крыше ичерез неплотно пригнанные доски сюда проникал солнечный свет, который позволялхорошо различать даже самые мелкие предметы вокруг. Снаружи то и делопринималась лаять собака.

— Дурацкая скотина, — проворчал тот тип, что былповыше и помощнее. — Брешет и брешет.

— Колька лошадь на улицу вывел, — лениво пояснил второй. —Та хвостом махнет, Буран беситься начинает.

Заметив, что пленница шарит глазами по сторонам, бандитыотыскали веревку и связали ей сзади руки. Сами же достали сигареты и принялисьмолча курить, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами. На Майю они дажене глядели.

— Что вам от меня надо? — спросила она звенящимголосом, когда бороться со страхом стало совсем невмоготу.

На нее прикрикнули, и Майя снова прикусила язык. «Сильвестрменя в беде не бросит, — лихорадочно размышляла она. — Позвонит Половцеву,и вдвоем они что‑нибудь придумают».

В этом она не ошиблась. Сильвестр действительно позвонилПоловцеву и зачем‑то стал орать на него, как будто именно тот былвиноват, что Майю украли. Половцев явился через полчаса, хмурый и молчаливый.Выслушав Сильвестра, он отправился к Дмитрию Васильевичу, поговорил с ним,после чего вернулся обратно и заявил, что у них нет ни одного шанса.

— Мы не должны были втягивать ее врасследование, — все время повторял Сильвестр, расхаживая по комнате исжимая в руке мобильник в призрачной надежде, что тот сейчас зазвонит ипринесет хорошие вести.

— Это вы не должны были, — наконец не выдержалСтас. — Меня интересуют только ваши мозги.

— Не врите! Вас интересует убийца.

Слово за слово, они разругались в дым, Половцев принялсякуда‑то звонить, что‑то узнавать, но в душе оба знали, что делотухлое.

— Мы должны понять, зачем ее похитили, — сказалСильвестр, останавливаясь возле окна.

— Я и так знаю — зачем, — ответил старшийлейтенант неохотно.

Некоторое время назад он поддался слабости и побежал наулицу, на то самое место, откуда увезли Майю. Конечно, это ему ничем непомогло.

— Ее похитил убийца, когда понял, что вы подобрались кнему слишком близко, — объяснил Стас. — Это предупреждение. Сейчас выдолжны или все бросить, или разоблачить его.

— Как он узнает, что я все бросил?!

— Значит, остается одно — вычислить его. Раз онзабеспокоился, выходит, его чем‑то потревожили. Давайте думать, чем.

Тем временем Калевуха закончил скачку и благополучноспустился на землю. Дом, возле которого стоял джип, маячил неподалеку — лошадьпрокатила седока вокруг деревни и вернулась обратно. Отпущенная на свободу, онавесело потрусила к родным воротам. Калевуха остался стоять посреди дороги,опасаясь, что собака почует его еще издали. Давешние мужики, отправившиеся всельпо за папиросками, застали его прихлопывающим и притопывающим и веселопоинтересовались:

— Чего мерзнешь‑то? Что, тебя Колька в дом непускает?

— Меня собака в дом не пускает, — честно ответилКалевуха.

— Тю‑ю! Такты крикни ему: Буран, бляха‑муха,место! Он и заткнется. Этот пес только с виду страшный, а так — чисто щенок.

Они ушли, а Калевуха стал думать: сможет ли он заставитьсебя встретиться с собакой неведомого Кольки лицом к лицу. Вероятнее всего, нет.Собака — это зверь, и на уме у нее может быть все, что угодно. Возможно, тутважен правильный настрой. Если убедить себя, что ты не боишься, то все пройдетпрекрасно. Размышляя, он потихоньку продвигался в сторону джипа. Возвратившаясялошадь уже стояла на прежнем месте и громко фыркала. «Дежа вю», —пронеслось в голове Калевухи.

Именно в этот момент он почувствовал, что кто‑то дышитему в подколенные ямочки. Сначала это был просто намек на живое присутствие, апотом ногам стало по‑настоящему горячо. Послышалось сопение. Страшноеподозрение закралось в душу Петра. Он медленно обернулся… И увидел жуткогоБурана с вываленным языком. С языка капала слюна. Возможно, собака былабешеной. Калевуха попытался остановить запрыгавшее сердце и взять ситуацию под контроль.Для этого он посмотрел Бурану в глаза. Тот зарычал.

Калевуха стал спиной отступать к машине. Пес двинулся заним. Глаза его горели нехорошим огнем.

— Буран, место!

Буран гавкнул так, что городской гость едва не рухнулзамертво.

— Место, бляха‑муха! Пошел вон! Буран, скотина!