телевизора, но зато цветному. Тесть помог им раздобыть «Рубин» – здоровенный ящик с атомной ценой в 700 рублей. Их распределяли по «своим»…

Из-за полотнища Борис разглядел передние ряды. Брежнев с членами Политбюро, маршалы и генералы, штатские в костюмах. Волосы побиты сединой, у многих – вовсе белые. Кители и пиджаки увешаны наградами. Звездочки Героев сплошь и рядом, а у многих даже не одна. Где ему до этих победителей!..

К микрофону, установленному на сцене, подошли ведущие концерта.

– Дорогие наши ветераны, – начала Шатилова. – Сейчас мы пригласим на сцену необычного певца. Он не просто исполнитель, а еще Герой Советского Союза, кавалер двух орденов. Свои награды получил недавно, отличившись в двух боях на острове Даманском.

– В девятнадцать лет Борис Коровка стал Героем, – подхватил Кириллов, – доказав, что нынешняя молодежь успешно продолжает славные традиции своих отцов.

– И еще, как оказалось, он талантливый певец, поэт и композитор, – продолжила Шатилова. – В этом зале прозвучали песни авторства Коровки. Это «Малая земля» и «Вновь продолжается бой». А сейчас нас ждет премьера новой песни. Автор посвящает ее памяти бойцов и командиров, павших, защищая Родину. Борис Коровка!

Зал зааплодировал. На негнущихся ногах Борис вышел к микрофону, разминувшись по пути с ведущими. Встал и посмотрел на зал. На него смотрели сотни глаз. Что там сотни – тысячи. «Боже, помоги! – взмолился он. – Не дай мне облажаться!»

Оркестр отыграл вступление, и Бориса словно бы накрыло пологом. Исчезли зал и люди в креслах, волнения и страхи. Остались музыка и он. Зазвучала одинокая скрипка, и он вымолвил в блестящий микрофон:

– Встанем…

Он произнес это глухо, словно под тяжестью свалившейся на плечи утраты.

– Пока еще с вами мы живы и правда за нами.

Там сверху на нас кто-то смотрит родными глазами.

Они улыбались, как дети, и в небо шагали.

Встанем…

Он пел, постепенно усиливая мощь голоса, но пока не форсируя его.

Пока с нами рядом герои и Родина с нами,

Мы скажем спасибо за то, что победу нам дали.

За тех, кто нашел свое небо и больше не с нами

Встанем и песню затянем…

Оркестр заиграл громче, и Борис вскинул руки:

– Встааанем!..

Никто и ничто не сдерживало его больше.

И бьется сильнее в груди наша вечная память, между нами.

Встааанем!

Герои России останутся в наших сердцах

До конца, до конца…

Борис не видел, как по залу пробежала волна. Она началась в задних рядах, где сидели люди, попавшие в зал по разнарядке от ветеранских организаций. Обычные фронтовики, без иконостасов из орденов с медалями на пиджаках или мундирах. Иногда – с единственной наградой. Они поднимались и замирали, не спуская взглядов со сцены, где певец у микрофона голосом, достававшим до глубин души, выводил проникновенные слова. Начавшись сразу в нескольких местах, волна захватила балкон и амфитеатр, перекинулась в партер, добежав до первых рядов. Члены Политбюро и руководители правительства завертели головами, не зная, как поступить. Первым встал Брежнев. Следом поднялись и другие.

Григорьянц на сцене схватилась за сердце – такого эффекта никто не ожидал. Она разглядела на лице генсека две блестящие дорожки от слез и поежилась. Ох, что будет! А Борис на сцене буквально неистовствовал:

Встааанем…

И бьется сильнее в груди наша вечная память, между нами.

Встааанем.

Герои России останутся в наших сердцах

До конца, до конца…

Он смолк и посмотрел на зал. Полог, накрывавший его, исчез, теперь он видел стоявших перед ним людей и на мгновение почувствовал себя неловко. Он шумно вздохнул и неуклюже поклонился.

В следующий миг зал взорвался овацией. Несмотря на усталость, накопившуюся за день после долгого заседания, а затем – и не менее долгого концерта, люди хлопали в отбитые ладони, давая выход чувствам. Григорьянц за кулисами дала знак. На сцену стали выходить артисты, принимавшие участие в концерте. Они выстраивались на отведенных им местах – хоры дальше от края сцены, солисты – ближе. К Борису подошли Кобзон и Магомаев и встали рядом. Он оказался между ними. Служители поставили перед певцами дополнительные стойки с микрофонами.

Аплодисменты в зале начали стихать. Публика сообразила, что сейчас будет финальная часть концерта, но садиться на места не стала. Так и стояла, не сводя глаз со сцены. Силантьев взмахнул дирижерской палочкой.

– Широка страна моя родная, – начал Магомаев.

– Много в ней лесов, полей и рек, – продолжил Кобзон.

– Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек! – пропел Борис.

Завершить концерт общей песней предложил он. В его времени такой финал был обычным делом, здесь его пока не практиковали. Григорьянц посоветовалась с Силантьевым и руководителями ЦТ, получив их одобрение. Песню выбирали долго, но в итоге остановились именно на этой. Пусть она не новая, но зато подходит для момента.

К солистам подключились хоры:

От Москвы до самых до окраин,

С южных гор до северных морей

Человек проходит, как хозяин

Необъятной Родины своей!

Следом запел и зал:

Всюду жизнь и вольно, и широко,

Точно Волга полная, течет.

Молодым – везде у нас дорога,

Старикам – везде у нас почет…

Режиссер сообразил и дал команду. Камеры у сцены развернулись к залу. Многомиллионная аудитория Советского Союза, приникнув к экранам телевизоров, потрясенно наблюдала как с артистами в едином порыве поют руководители страны, генералы, маршалы, седые ветераны с орденами на пиджаках. Камеры выхватывали их лица, вдохновенные и радостные. Пели победители, граждане великого Союза, отстоявшие свою страну в смертельной схватке с самой мощной армией Европы и повергнувшие нацистские знамена на брусчатку Красной площади. И теперь они как будто говорили миру: «Мы все помним, не забыли. Только попытайтесь сунуться к нам снова! За свою страну порвем на лоскуты…»

Над страной весенний ветер веет,

С каждым днем все радостнее жить,

И никто на свете не умеет

Лучше нас смеяться и любить…

Чувство единения захватило тысячи людей, заполнивших зал дворца. И Борис, не удержавшись, раскинул руки, обняв Магомаева с Кобзоном. И они не отстранились, продолжая петь. Когда музыка затихла, зал взорвался длительной овацией. Хлопали артистам и себе, пока занавес не разъединил их.

– Черт! – воскликнул Магомаев, отойдя от микрофона. – Никогда такого не видал. Ты заметил: Брежнев с нами пел? – спросил Бориса.

Тот кивнул и улыбнулся.

– Теперь ты будешь выступать в Кремле всегда, – сказал