ее сейчас, наш план провалится – мы не успели дойти до того самого места. С другой стороны, меня гипнотизировал опасный блеск голубых глаз, в которых сверкало настоящее безумие. Парень явно был способен на многое, но мне не хотелось проверять это на себе. Его ничего не останавливало, и он легко мог перейти черту…

Все это промелькнуло в голове за доли секунды. А потом я неожиданно ощутила в себе странную силу.

– Меня зовут Маргарита, – бросила я прямо ему в лицо.

– Красиво, – ухмыльнулся тот. – Запомню. И обязательно тебя найду. Я, кстати, Севастьян.

Я нервно усмехнулась. Нет, мальчик, вот тут ты ошибаешься. Не в этой жизни, как бы там тебя ни звали.

– И ты мне… нам всем ничего не сделаешь, – твердо проговорила я.

– Это еще почему? – удивился Севастьян.

– Слышал что-нибудь о проклятиях?

Он скривился, в глазах мелькнула неуверенность. Похоже, слышал.

– Я могу тебя проклясть, – проговорила я, сама не зная, откуда берутся эти слова. – Тебя и так ничего хорошего не ждет, Севастьян. Если не завяжешь с криминалом, рано или поздно тебя посадят или убьют. А с проклятием скорее рано, чем поздно… – Я вдруг поняла, что улыбаюсь. Голос звучал уверенно и непривычно, будто не совсем мой. – Хочешь проверить?

Хватка ослабла, рука, стискивавшая мое горло, разжалась. Я рефлекторно коснулась шеи. Холодно и больно, но цепочка, кажется, на месте, и она цела. А еще я поняла, что больше ничего не боюсь. В отличие от Севастьяна – теперь он боялся меня!

Вдруг вдалеке послышался шум машин. Они с визгом затормозили на улице, я уже запуталась, Герцена или Большой Морской. Сквозь снежную пелену до нас донеслось хлопанье дверцами, громкие голоса и резкий свист.

Севка обернулся, а потом приблизил ко мне лицо.

– Жаль, милая, – проговорил он. – Ну ничего, еще увидимся. До встречи. Пацаны, айда за мной!

Его пацаны бросили Данилу с Данькой и рванули за ним к одной из арок, ведущих на соседнюю улицу. Как же она называется? Не помню… Главное, что в том же направлении удалились голоса, шум и свист. Наконец стало тихо. Парни поднимались и отряхивались от снега. Я запахнула бушлат и снова накинула капюшон.

– Рита, как ты? – подлетел ко мне Данила.

Я судорожно глотнула.

– Все в порядке.

– Что он тебе сделал?

– Ничего, – с усилием проговорила я, потирая шею. – Напугал просто. Главное – цепочка цела.

– А если цела, идемте, – позвал Данька. – Пока еще кто-нибудь не заявился. С ума сойти можно, – вдруг по-детски жалобно добавил он. – Ну и ночка! Это дежурство я запомню надолго…

– На всю жизнь, – многозначительно кивнул Данила.

И я была с ним согласна.

– Это ты милицию вызвал? – догадалась я.

Данька кивнул.

– Позвонил, когда ходил за одеждой. В подсобке есть телефон как раз на подобный случай…

– И тебе поверили?

– Не сразу. Я сообщил, что здание грабят, а я просто ночной сторож и ничего не могу сделать. Дежурный сперва сказал: голос какой-то детский, я наверняка их разыгрываю, и, если не перестану, меня привлекут за хулиганство. А потом бросил трубку. Я уж думал, что все пропало, но они все-таки поверили и прислали наряд…

– А вдруг они сюда придут разбираться? – забеспокоилась я.

– Я их встречу, – кивнул Данька. – Только давайте сначала с вами…

Он отвернулся и взялся за ручку двери во флигель, до которой мы не дошли всего несколько шагов. Но у меня остался один вопрос, который почему-то важно было задать именно сейчас.

– Зачем ты вообще стал нам помогать? – спросила я в его спину.

Данька замер и медленно обернулся.

– Почувствовал родственные души, – усмехнулся он.

Я не поддалась:

– А если серьезно? С посторонними на объекте как надо было поступить? У тебя ведь есть инструкция?

– Инструкция есть, – подтвердил Данька. – И я ей последовал.

Мы с Данилой смотрели на него непонимающе, и он уточнил:

– Вызвал милицию, когда на объекте появились посторонние…

* * *

Данька дернулся изо всех сил, но его держали крепко. Он чувствовал, как чужие руки жадно обшаривают одежду, выворачивают карманы, и содрогался от липких прикосновений. Мелькнула отчаянная мысль: может, закричать? Но кто придет ему на помощь? Маловероятно, что мимо будет проходить милицейский патруль. Даже если услышат прохожие и жильцы ближайшего дома, никто не поспешит его спасать, лишь отвернутся и поскорее пройдут мимо. Время сейчас такое – каждый сам за себя. Заступишься и получишь еще больше…

Севка не принимал участия в обыске. Он стоял в сторонке, сунув руки в карманы и наблюдая за ним с ехидной ухмылкой.

– Чего ты ко мне прицепился? – не выдержал Данька. – Что я тебе сделал?

Севка презрительно взглянул на него, но снизошел до ответа.

– Ненавижу таких, как ты, – сквозь зубы проговорил он. – Все из себя правильные, чистенькие, как будто лучше других. А на самом деле такие же, если не хуже. Просто притворяетесь удачнее, чем остальные…

Данька молчал, не находя слов. Он не считал себя ни хорошим, ни чересчур правильным, ни тем более чистеньким.

– Что вы там возитесь? – прикрикнул Севка. – Есть?

Еще теплилась слабая надежда, что они ничего не найдут, но чужие наглые руки уже добрались до внутреннего кармана его единственной приличной рубашки.

– Да! – радостно воскликнул один из парней, сжимая находку в кулаке. – Вот.

– Дай сюда, – потребовал Севка.

В его руку легла тонкая серебряная цепочка с кулончиком в виде якоря. Он взвесил ее на ладони и снова ухмыльнулся.

– Подарочек со смыслом, а, Данила? Уверен, что девочка поймет? Жаль, ты этого уже не узнаешь…

Он растянул цепочку, словно собираясь разорвать. От этого опешили даже его друзья. Они отпустили Даньку и уставились на своего главаря.

– Сев, может, не надо, а? – робко протянул Рыжий. – Вещь дорогая, продать можно…

Он не успел договорить – цепочка лопнула с легким звоном. Даньку уже никто не держал, но он замер на месте, не в силах сделать и шага. Цепочку еще можно починить… Он был готов вопить и звать на помощь, но кто его услышит? Жаль, что нельзя послать сигнал SOS. Или можно?..

Севка тем временем согнул пальцами тонкий серебряный якорь, будто он был из бумаги, бросил в грязный снег под ногами вместе с обрывками цепочки, а потом со всей силы впечатал в него каблук.

– Идем, – скомандовал он, не глядя на Даньку.

Они давно ушли, а он все стоял на том же месте, не понимая, что ему делать дальше. В голове поселилась звенящая пустота. Он не пытался поднять остатки цепочки – и так понятно, что подарок безнадежно погублен. На него были потрачены все деньги, заработанные с огромным трудом, но даже не это главное. Севка одним движением уничтожил его мечту. Надежду на то, что у него могут появиться друзья и, может быть, даже семья… Данька, конечно, комсомолец и не признает всякую потустороннюю чушь, но сейчас был опасно близок к тому, чтобы поверить в слова дядьки Михаила. Кажется, он и правда проклят…

Куртка осталась